Два билета в Вену
Шрифт:
«Алекс, видимо, в постели от нее в восторге. Вот почему он предпочитает ходить на тусовки с красивыми женщинами, но спит всегда с собственной женой», – с досадой подумала Сиверс.
– Ольга Сергеевна, вы что-то не в настроении, – с участием заметила Лиза Ремизова. – Мне, конечно, жаль, что так получилось, но аппендицит вещь непредсказуемая. Александр тоже очень расстроился, поверьте мне, дорогая.
– О чем это вы?
– Как? Он вам не звонил?
– Кто?
– Александр, конечно же, – надула губки Лиза, словно никто другой на свете, кроме ее мужа, не мог звонить Сиверс по телефону.
– Никто мне
– Да, я понимаю. Работа у вас нервная, и не каждая женщина выдержит. Я вот, например, домохозяйка, и очень этим горжусь.
– Каждый гордится тем, чем может…
– Да, однако не все женщины способны конкурировать с мужчинами… Если вы не хотите в субботу говорить о делах, – Лиза пожала плечами, – тогда завтра все сами узнаете.
– Что узнаю? Да говорите же, что там стряслось у Алекса?
– Александр в больнице.
– Что?!
Во вторник Ольга с Ремизовым должны были лететь в Лондон.
– Саше сделали операцию, – с печальной миной сообщила Лиза.
– Ваш муж после операции, а вы в сауне?
– Сейчас в больнице тихий час. И он сам послал меня отдохнуть. Я не спала две ночи.
– Разве вы спите в сауне? – не удержалась Ольга. Потом быстро спросила: – Как у него дела?
– Уже лучше. Но в Лондон он не полетит! – не скрывая торжества, заявила Лиза Ремизова.
– Очень жаль, – ответила Сиверс, но про себя подумала: «Ну что ж, в таком случае в Лондон со мной полетит Лиханов. Все-таки одна хорошая новость – это лучше, чем никаких новостей. За десять дней я сумею его заставить забыть эту девчонку! Нужно поскорее избавиться от этой головной боли».
В это время виновница столь бурных переживаний, ничего не подозревая, наслаждалась вместе со своим любимым красотой осенней природы.
Не нужно говорить, что осень – это смерть, Подумав о плохом, ты сам беду накличешь. Какая благодать, скажу, и нет потерь, И в осени с весной я не найду различий.
Нет разницы, какой – апрельский выпал снег Иль в позднем октябре снег долгожданный,
первый; Последний желтый лист зимы ускорил бег Иль в мае первый лист спешит из почки серной.
Нет разницы, друзья, в несчастьи и в любви, И все равно, к какой ты женщине стремишься – К любимой или нет. С любой из них живи. И горем, и добром равно ты насладишься.
Лиханов замолчал, ожидая, как оценят его последнее – а потому на сегодняшний день любимое – стихотворение. Он и сам не думал, что ее мнение будет столь важным для него. Лена ничего не говорила, о чем-то размышляя, наморщив смешно носик. Они уже больше часа гуляли в сосновом бору, вдыхая довольно сухой и теплый пахучий воздух. Не по-осеннему яркое солнце весело золотило стволы деревьев.
– Стихи какие-то странные, я даже не совсем поняла, о чем они, – честно призналась Лена. – Я почувствовала, что в них невозможная грусть и… Словно ты споришь с кем-то. Прочитай, пожалуйста, еще раз, только медленно.
Лиханов повторил все от первой до последней строчки.
– Как это нет разницы между осенью и весной, между несчастьем и любовью, между жизнью с любимой женщиной и с нелюбимой? Когда ты это написал? Вчера?
– Нет, недели две назад.
– Значит, еще до нашего знакомства, – явно довольная, кивнула Лена.
– Какая разница, до знакомства с тобой я это написал или после?
– Ну если бы ты сегодня сказал, что тебе все равно, любимая рядом женщина или нелюбимая, я бы обиделась.
– Но это же только стихи…
– Тогда зачем вообще писать, если ты говоришь в стихах не то, что думаешь?
– Но я верил тому, о чем писал.
– Понятно: тебе тогда было очень плохо, и таким образом ты утешал себя.
– Я себя утешал?
– Конечно. У тебя не было рядом любимой, и ты успокоил себя тем, что можно жить и с нелюбимой. Придумал, что это почти одно и тоже. Каждый человек в конечном счете одинок. Независимо от того, любит он или нет. – Лена внезапно замолча-ла. – Наверное, я ничего в этом не понимаю. Я только хотела сказать, что это большая разница; любимый человек рядом или нелюбимый.
Лена вдруг представила на месте Андрея Бориса. Господи, а ведь она считала, что Комов ей нравится! Разве можно сравнивать! Как удивительно ей было сейчас с Андреем, спокойно, интересно, как она была в себе уверена! Она чувствовала себя умной, красивой, неотразимой женщиной. Она даже забыла, что Андрей знаменит на всю страну. Лиханов тоже молчал, погрузившись в свои мысли.
– Мне с тобой очень хорошо, – наконец произнес он. – Я даже не подозревал, что может быть так приятно просто ходить и разговаривать с девушкой. Обо всем, что придет в голову. Читать стихи… – Он улыбнулся Лене ясной счастливой улыбкой и стал похож на мальчика. – Кстати, ты превосходно разбираешься в поэзии.
– Ты смеешься надо мной?
– Нет, я серьезно. У тебя врожденное чувство гармонии, и неважно, учился этому человек или нет. Из тебя получился бы хороший литературный критик.
– Сомневаюсь, – покачала головой Лена. – Просто я интуитивно чувствую тебя. Но не обольщайся, я всего лишь мастер по прическам Ты, наверное, считаешь, что парикмахер не профессия? – с легкой улыбкой спросила Лена. – Стыдишься, что я работаю «в сфере услуг»?
– Не болтай чепухи. Я ведь тоже в сфере услуг работаю. И вообще, во мне нет голубой крови, и предки мои никогда не жили в усадьбе. Да, кстати, здесь неподалеку есть старинный барский дом и запущенный сад, я люблю там бывать… Меня тянет туда, сам не знаю почему. Такое странное чувство, будто я жил в этом доме, хотя от него и остались-то только стены. Но я захожу через пустые проемы дверей и гуляю по залам, и – представляешь? – вспоминаю комнаты, мебель, рисунок паркета, ковры на стенах, даже портьеры. Мне начинает казаться, что я схожу с ума, и… бегу оттуда. Но каждый раз возвращаюсь… Хочешь посмотреть усадьбу? Это недалеко.
– Хочу, – быстро согласилась Лена.
Они вышли за ограду, пересекли дорогу и некоторое время шли молча по тропинке, пока не оказались на опушке леса. Перед ними расстилалась широкая долина с полями, засеянными озимыми или оставленными под пар. Лишь вдалеке на горизонте виднелись леса.
– Ой, смотри! – вскрикнула Лена.
Прямо же перед ними на холме, среди голых старых деревьев стоял большой, совершенно запущенный дом, зияющий темными провалами окон. Вокруг рос такой же запущенный сад.