Два билета в Вену

Тропинина Ольга

– Прости, Петенька, глупую. Больше не буду.

– Так-то лучше. Ты, Маруся, любишь меня?

– Люблю, пуще всего на свете люблю. Кабы не любила, разве бы согласилась…

– А коли любишь, – нетерпеливо перебил Петя, – поцелуй меня.

Маруся смущенно засмеялась и поцеловала барина. Он схватил ее в охапку, повалил на сено.

Сколько длилось это блаженство, Маруся не знала. Она отдавалась наслаждению

искренно и бесхитростно, как только и может любить простая крестьянская девушка, без памяти влюбленная в красивого молодого парня, ласкового и обходительного. Ведь он был для нее как Бог, и его горячие ласки и восхищение перенесли Марусю в настоящий рай. Да только то беда, что, в отличие от рая небесного, куда люди попадают для вечного блаженства, земной рай скоротечен. Как ни долго длились любовные утехи, а вот уже молодые разгоряченные тела, пресытившись, лежат рядом в блаженном изнеможении.

Маруся первая ощутила тоску и укоры совести.

– Ой, времячко-то к вечеру. Совсем я себя забыла. А Степанида-то, конечно, уже догадалась. Вас нет, меня нет, чего тут много думать? Что же будет-то со мной, Петенька? – запричитала она по-крестьянски. – Не видать нам счастья больше. Ваша матушка меня ненавидит, батюшка знать не хочет. Не женитесь вы на мне, Петенька. – Девушка заплакала. Петр, как все мужчины, женских слез не любил, но Марусю было жалко. Да и мысль о том, что он не будет больше с ней так чудесно проводить время, казалась для него невыносимой.

– Нет, отчего же не женюсь? Да плевать мне на батюшку с матушкой, если они не хотят понять, что ты – мое счастье! Мы убежим с тобой и обвенчаемся тайно. Я же говорил.

– Да как убежим? – всплеснула руками Маруся. – На что жить будем? Вас наследства лишат папенька ваш. Я-то ничего, привычная к черной работе. А ты, Петенька? Без усадьбы, без кучера с каретой, без Гришки?

– Гришка со мной пойдет, – уверенно заявил Петя.

– А как прокормите? Глупости это – бежать, – вздохнула Маруся. – А в бедности поживешь – заскучаешь, озлобишься, да я же во всем буду виновата. Разлюбишь ты меня, Петя!

– Никогда!

– Ах, жизни ты не знаешь, голубчик мой. А я знаю. Не судьба нам быть вместе.

– Судьба или не судьба – это мне решать! – воскликнул Петр.

– Да, да, Бог нас не оставит, – смиренно согласилась Маруся. Но легче ей не стало. С того дня тяжелая дума поселилась в ее головке, а разрешить ее мог, знать, лишь Господь Бог.

В своей комнате молодой граф открыл тайник, извлек из него большую деревянную шкатулку, а из шкатулки, в свою очередь, достал кожаную тетрадь.

Сев за стол, он взял перо и быстро-быстро начал писать в тетради, улыбаясь счастливой довольной улыбкой. Через какое-то время, закончив записи, он закрыл тетрадь, положил ее в шкатулку и снова спрятал все в тайник. Потом бодро прошелся по комнате, расправив плечи, глядя орлом и насвистывая военный марш.

– Ах, Маруся моя, что ты за прелесть! – вслух сказал Петр, блаженно улыбаясь. – Как я тебя люблю, радость моя!

…Войдя в тесную темную избушку Маруся осторожно притворила за собой дверь. Старуха, кажется, так и сидела перед печкой все время, пока Маруся не навещала ее, потому что именно в этой позе и на этом месте оставила ее девушка прошлый раз.

Глаза Пелагеи были закрыты, будто она дремала, и девушке жаль было ее будить.

– Я жду тебя, голубушка, – неожиданно заговорила Пелагея. Маруся даже вздрогнула. – Жду, жду, – повторила старуха.

– Вы правы были, бабушка, во всем правы. И про злую душу завистницы, и про беду неминуемую. И спасло меня ваше зелье от смерти, а потом еще раз хотела меня злодейка погубить, оклеветать, да тут уж Петруша за меня заступился.

– А, Петруша, – кивнула бабка. – Знаю, знаю, суженый твой.

– Да, бабушка, люблю я его больше всего на свете, больше жизни! – горячо воскликнула девушка. – Но что делать, бабуся, ведь не бывать нам вместе. Он предлагает бежать, венчаться тайно, а я не могу.

– Что же не можешь, коли любит он тебя?

– Да как же без родительского благословения, бабушка? А старый граф и графиня Ольга Сергеевна скорее умрут, чем согласятся на нашу свадьбу.

– Нуэто само собой, – кивнула Пелагея. – Где это видано, чтобы графья благословили сына на брак с крестьянкой? Не бывать такому, верно говоришь.

– А значит, и не судьба мне счастливой быть, – поникла головой Маруся.

– Говоришь, против воли его родителей не пойдешь? – переспросила Пелагея.

– Нет, не пойду.

– А как же сын твой?

– Какой сын? – растерялась Маруся.

– Сын, что носишь под сердцем, плод твоей любви с молодым графом Петром Алексеевичем.

– О чем вы говорите, бабушка?

– Айты еще не знала?

– Нет, я не… Ой, бабушка… – покраснела Маруся. – Да мы и вместе-то были два… нет, три раза всего.

– Да и одного достаточно для такого дела. Вы молодые, здоровые, кровь у вас горячая. От такой любви сразу детки заводятся. Любишь ведь ты его? – Маруся кивнула. – И он тебя?

– Да, бабушка, уж как любит!

– Ох, любовь, любовь, – старуха мечтательно замолчала.

– А вы любили, бабушка?

– Любила, милая, еще как любила! Да недолго.

– Почему, бабушка?