Два брата (др. ред.)
Шрифт:
У переправы через реку Истру, близ Воскресенского монастыря, мятежников встретили солдатские полки генералиссимуса Шеина и генерала Гордона. Они были посланы боярином Ромодановским, управлявшим страной в отсутствие царя Петра. [5]
Шеин и Гордон пытались привести стрельцов к покорности, но уговоры не подействовали. Первые пушечные залпы заставили бунтовщиков бежать в панике. Убитых и раненых было несколько десятков, но царские драгуны окружили бегущих стрельцов, забрали в плен, повели в Москву на розыск. [6] В числе пленных оказался и Илья Марков.
5
После
6
Розыск — допрос, следствие.
На всю жизнь запомнил Илюха допрос в Преображенском приказе, [7] когда он со связанными за спиной руками стоял перед дьяком Василием Мануйловым.
Дьяк сурово выведывал у Ильи имена зачинщиков и цель мятежа, но простодушный парень ничего не знал. Он пошел за старшими товарищами, считая, что происходит обычное передвижение полков.
— Мне приказали, и я был вместе со всеми, — угрюмо твердил Илья.
— Ха, малютка! — ухмыльнулся Мануйлов. — Вымахал под потолок, а чужим умом живешь.
7
Преображенский приказ — учреждение, которое с 1697 года вело следствие и судило за все политические преступления, кем бы они ни совершались.
— Мне и всего-то семнадцатый год, — возразил Илья, — а в стрельцах я четыре месяца.
Дьяк удивился:
— Ну, тогда и вовсе тебе не след было соваться в эту заваруху. Прознав про бунт, пришел бы к торопецкому воеводе да все и обсказал. Мы б тебя наградили!
— В доносчиках не ходил и ходить не буду! — пылко крикнул Илья.
— О, да ты вон каков звереныш! А ну, подвесьте молодца на дыбу!
Хрустнули вывернутые суставы, нестерпимая боль разлилась по всему телу… Илья потерял сознание. Но, и очнувшись, Марков не дал требуемых от него показаний. Илью увели в колодничью избу, куда были заключены стрельцы чубаровского полка.
— Плохо дело, — говорили Илье товарищи. — Ладно уж мы: знали, на что шли. А ты безвинно попал. Утечь бы тебе…
— А как утечешь из-под решеток да от стражи?
— Дождись своей очереди, когда поведут в лес дрова рубить для кухни.
И Марков дождался. Повел его пожилой солдат Григорий Псарев.
До полудня парень рубил и колол дрова под неусыпным присмотром караульщика. А потом, когда солдат разомлел от жары и глаза его начал смыкать сон, Илья прыгнул за дерево, которое подрубал, и понесся по лесу.
Псарев схватился за заряженную фузею, прицелился… Выстрел! Пуля прожужжала мимо Илюхиной щеки, он почувствовал ее горячее дуновение.
— Стой, стой! — кричал солдат. — Застрелю!
Но Илья знал, что зарядить фузею — длинная история. Сообразил это и солдат. Отбросив бесполезное ружье, он ринулся за быстроногим беглецом…
Григорий Псарев подобрал шапку и кафтан беглеца, разыскал фузею и вернулся в Преображенское. За небрежение солдат был нещадно бит батогами.
Через несколько часов после бегства Ильи на двор Марковых нагрянул подьячий с солдатами. В поисках «утеклеца» все было перерыто и перешарено, но Ульяна Андреевна и Аграфена целовали крест [8] в том, что не видели Ильи с самого того дня, когда его услали в полк. Допрос соседей показал, что женщины не лгут, и их оставили в покое, пригрозив строжайшими карами за укрывательство бунтовщика, если он появится в слободе.
8
Поцеловать крест означало принести присягу.
Счастлив был Илья, что ему удалось сбежать до возвращения царя из-за границы.
Посланное с гонцом известие о новом бунте стрельцов Петр получил в Вене в конце июля.
Отказавшись от намерения ехать в Венецию, Петр поскакал в Москву.
Давние счеты были у царя Петра со стрельцами. Еще десятилетним мальчиком, 15 мая 1682 года, [9] он с ужасом смотрел с высокого Красного крыльца на бушующую внизу толпу стрельцов, вооруженных копьями, алебардами, бердышами. [10] На глазах у юного царя, с трепетом ухватившегося за руку матери, разъяренные мятежники подняли на копья князя Михайлу Долгорукова, изрубили на куски воспитателя царицы боярина Матвеева и растерзали других своих недругов. Не тогда ли получил юный Петр то нервное потрясение, от которого у него впоследствии дрожала голова и судороги искажали лицо?..
9
Все даты в книге даются по старому стилю.
10
Алебарда, бердыш — виды старинных боевых топоров с длинным лезвием в виде серпа. Иногда заканчивались вверху острием, как копье.
А тот страшный день, когда семнадцатилетний Петр при известии о том, что подговоренные сторонниками Софьи стрельцы покушаются на его жизнь, выскочил ночью из дворца в одной рубашке и в страхе поскакал к Троице-Сергию [11] искать убежища? Воспоминания об этом унизительном страхе всегда жгли Петра стыдом…
Да, крепкие счеты были у Петра со стрельцами, и он решил дать им такой урок, который остался бы навсегда памятен всем его недругам.
Царь вернулся в Москву 26 августа и на другой же день отправился в застенок [12] Преображенского приказа. Допросы, пытки, казни — все происходило на глазах разгневанного царя.
11
Троица-Сергий — Троице-Сергиевский монастырь.
12
Застенок — так называли в старой Руси место для пыток при допросах.
Вовремя указали Илье товарищи путь к спасению.
Глава II
АКИНФИЙ КУЛИКОВ
Илья Марков раздувал костер. Незадолго перед тем прошел ливень, и мокрые сучья никак не разгорались. Едкий дым щипал глаза, лез в горло. Наконец показались язычки пламени, и парень отодвинулся от огня.
С тех пор как Илье удалось сбежать из царской тюрьмы, прошло два месяца. Марков сильно похудел, густой загар покрыл его лицо. Немало пути оставил за собой беглец, скитаясь без определенной цели. Ходил он большей частью по ночам, питался овощами, украденными с крестьянских огородов.
Осень заставила парня крепко призадуматься. Как провести зиму без крова, без пищи, в легкой одежонке? И тут ему привалило счастье. Устраиваясь на ночлег в пустом овине, Илья услышал чью-то возню в соломе, и настороженный голос спросил:
— Кто, божий человек?..
Уже две недели Илья Марков и Акинфий Куликов были неразлучны. Опыт старшего товарища в бродяжничестве оказался неоценимым. Акинфий имел фузею и весь охотничий припас. Вот и теперь, пока Илья разжигал костер на берегу речки, Акинфий охотился.
В лесу грохнул выстрел, и вскоре на полянку вышел Куликов. Был он среднего роста, коренастый, и чувствовалась в нем огромная и спокойная сила. Большая голова с черными как смоль волосами крепко сидела на широких плечах, открытый взгляд серых глаз на некрасивом лице говорил о добродушии и уме. Одежда Акинфия — меховая шапка, поношенный, но чистый армяк с заплатами, холщовые порты, постолы [13] из волчьей шкуры — все сидело на нем ловко. Видно было, что этот человек «соблюдает себя», как говорится в народе, и даже бродячая жизнь не выбила из него крестьянской домовитости и любви к порядку. Лет было Акинфию под сорок, но еще ни один седой волос не пробился ни на голове, ни в короткой курчавой бороде.
13
Постолы — род сапог с мягкой подошвой.