Два дракона
Шрифт:
Через полторы недели после вылупления, когда и Варен, и Рубина окрепли, а шаг их стал твердым, Багрон с Лайной впервые вышли с ними на прогулку в Зеленое Море – покуда еще было тепло, хотя обычно к этому времени в предгорьях наступал холод. У обоих глаза были тогда распахнуты от нового открытия, а зрачки увеличились до огромных кружков – они, конечно, наблюдали Большой Мир через окно, но ощущать его, этот порыв ветра и пространство, было совсем другое.
Тогда у них и завелась игра в «прятки-догонялки»: трава была еще зеленой, высокой и не прибитой надвигающимися зимними холодами, поэтому
С тех пор они часто выходили на прогулку на Зеленое Море – дракончики любили порезвиться на обширных курганах и всегда играли в «прятки-догонялки». Однако на следующий год, летом, когда они вновь стали выходить на прогулку, дракончики выросли и просматривались в холке, поэтому прятаться целиком в траве уже не получалось – приходилось находить другие хитрости, например, отрываться от погони или прятаться за курганом и выжидать, пригнувшись.
Сидя зимой в избе, Лайна сплела из соломы игрушки – двух драконов, а Багрон вырезал из березовых поленец, которые остались после заготовки дров, большую виверну и несколько других животных – свинюшку, корову, козлика и птичку. Возле огня в гостиной, на ковре, Багрон показывал малышам животных и рассказывал про каждого. Но больше всего дети, конечно, были в восторге от виверны: в ней было особенно много деталей, даже каждая чешуйка была вырезана с должной аккуратностью и вниманием.
Родители в целом много чего рассказывали им: стоило показать кому-нибудь пальчиком на вещь, и Лайна или Багрон объясняли:
– Это печь, – рассказывала Лайна однажды на кухне, поддерживая Рубину на лапах, когда та показала на большую печь для готовки, на которой томился горшок с кашей. – Она горячая. А-а-а, – предостерегающе зашипела она, покачивая пальцем на печь, словно наказывала его.
– А-а-а, – повторила Рубина, так же помахивая лапкой в сторону печи.
– На ней мы готовим еду, – продолжала она. – Кашку. Ты любишь кашку?
– Аш!
Оба вскоре начинали понимать слова и их значения, а также некоторые жесты, которые появились между родителями и детьми – как и водится в каждой семье. Например, угроза пальчиком означало что-то опасное, к этому нельзя подходить или притрагиваться; палец, смотрящий в рот – знак приема пищи; большой палец внизу – желание сходить в туалет. Именно этот жест помогал избежать нежелательных справлений нужд на ковре или в кресле.
Но первое слово, которое осознанно произнесла Рубина – она была первой, кто заговорила – было слово «виверна».
Это произошло, когда Багрон рассказывал дракончикам про виверну в гостиной, показывая ее деревянную фигуру.
– Что? – спросил он. – Что ты сказала?
– Вивена, – повторила Рубина.
– Виверна? – Багрон похлопал глазами и расплылся в улыбке.
Он позвал Лайну, и она тоже услышала ее первое слово. Оно было корявым, с неправильным ударением, но слово осознанное, сорвавшееся с детского язычка.
А первое слово Варена было «мама». Лайна тогда расплакалась и повторяла это слово до конца дня. Багрон тогда пробовал говорить
А потом они играли, ориентируясь на рассказы отца: свинка хрюкала, козлик блеял, птичка чирикала, и так далее. Пока что воспроизводить звуки было легче, чем слова, и дракончики охотно этим пользовались.
Рубина сидела возле игрушек рядом с братом, пока родители чем-то занимались на кухне. Она подковыляла в фигуре виверны, с усилием подняла его – игрушка была на одну треть больше нее – и заметила Варену кряхтящим голоском:
– Вивена!
– Ви-и-и, – согласился Варен, показывая на виверну. После этого Рубина отпустила фигуру и звучно выдохнула – держать такую было непросто.
Затем Варен поискал глазами по полу, подобрал фигурку свинки и сказал:
– Мама!
Рубина взирала на фигурку с округлевшими от удивления глазами и пыталась найти схожесть свинки с мамой. После тщательного сравнения в уме она в конце концов почесала макушку и покачала головой.
– Не-е, – протянула она, после заметила: – хрю-хрю.
Звук «Р» был еще расхлябанным и больше походил на «Л».
Варен взглянул на фигурку свинки у себя в лапе и теперь сам почесал головку, словно думая: и как я мог перепутать?
Рубина тоже поискала взглядом, подобрала фигурку дракона из соломы (это была самка – Лайна добавила несколько отличительных деталей и в целом сделала фигурку меньше самца) и сказала:
– Мама! – Она тоже давно выучила это слово.
Варен отложил свинку и взял фигурку дракона-самца. Заметил:
– Папа. – И это слово они тоже давно знали (тогда радостный Багрон, словно в отместку, повторял весь день слово «папа»).
Так они и играли мамой и папой, летая по всей избе: сегодня слетают в горные равнины (в спальню, в гнездо), завтра на луга, где пасутся животные (ковер в гостиной). Когда доводилось бывать на полях, они брали зверей и издавали соответствующие им звуки – их они запомнили хорошо. А иногда летали на полку на камине, в гости к Виверне, и ели с ней кашку (но только когда в камине не горел огонь – иначе там «А-а-а, горячо», как давно объяснял Багрон).
А иногда вечером к игре присоединялся отец – обычно он играл за виверну, так как дети хотели играть «мамой» и «папой», и тогда уже Виверна прилетала в гости к ним.
Эти игры они не забудут никогда.
4
Уже на подходе к девятому месяцу от вылупления Варен научился летать. Багрон давно заметил, как сын машет крыльями, пытаясь повторить за родителями, когда они взлетали, а позже начал частенько спрашивать про полет (страшно ли летать, ведь там высоко; как нужно махать крыльями – вот так или так; тяжело ли подниматься в воздух, и тому подобное), поэтому Багрон стал обучать его.
Еще на подступах лета, когда погода стала теплой, семья выходила на прогулки. Брат с сестрой возобновили свои игры – тогда они и обнаружили, что теперь заметны в траве, что немало удивило их.
– Папа, – сказала тогда Рубина, – трава слишком низкая! Почему она такая низкая? Она что, еще не выросла? Уже лето.
Дракончики уже научились болтать во всю, хотя до сих пор не выговаривали некоторые буквы, или выговаривали недостаточно четко, как ту же «Р».
– Так растет не только трава, – ответил Багрон. – Растете и вы.