Два лебедя (Любовь, матрица и картошка)
Шрифт:
В десять часов появился Валерий Фриев. Я открыл ключом его кабинет и попросил принять меня.
– У тебя какие-то проблемы? – спросил Учитель.
– Да! – промолвил я.
– Садись в кресло и рассказывай. А скоро чай горячий будет подан на травах. – Уж очень любил Валерий Фриев родимый край. И когда он открыл крышку картонного короба, уютный кабинет наполнился целебным ароматом трав и цветов, собранных с южных склонов Кавказских гор. Наша неторопливая размеренная беседа началась после того, как ароматный чай был разлит по высоким фарфоровым
– А теперь я готов тебя послушать, – заключил доброжелательно Валерий Фриев.
– Валерий Хазбекирович, вы много занимались изучением Священного Писания и пришли к выводу, что Сокровенное Знание искажено. Так вот, хотелось бы уяснить себе, как влияет это искажение на тех, кто знание исказил, и на тех, кто, живя в искаженном мире, не замечает этого искажения?
– Это очень сложный вопрос. Настолько сложный, что готового ответа на него у меня нет, и никто, кроме тебя самого, не даст на него ответа. Одно я тебе скажу, чтобы поддержать тебя в твоих поисках. Меня радует глубина и смелость твоих суждений.
– Спасибо, Учитель, за ваши слова. Однако многое мне еще не ясно. Я чувствую, что все быстрее двигаюсь по пути познания Сокровенного Знания и несу на плечах тяжелый крест.
– А ты рассуждай, как рассуждают англичане!
– И как они рассуждают?
– Они говорят, что все народы равны перед Богом. Вот этот подход мы должны взять с тобой за основу.
– Может быть, это и есть ответ на мой вопрос? – задумчиво промолвил я и, поблагодарив Валерия Фриева за угощение, вернулся на свой пост, где и простоял в размышлениях целый день.
Как-то незаметно пролетел этот особенный день, наполненный ароматом горного чая, душевной теплотой Учителя и светлым нескончаемым потоком мыслей, которые хотелось пронзить внутренним зрением, чтобы остановить, хотя бы на мгновение, стремительно бегущее время.
Первым ушел директор фирмы, академик Сабанти, за ним упорхнули милые женщины из отдела информатики; словно стрекоза, промелькнула секретарь– референт. Последним уходил Учитель.
– Ну что, появилась уверенность? – спросил он меня, расправляя богатырские плечи.
– Появилась, Учитель, – радостно ответил я.
– Вот это главное! Теперь ты – свободный человек, – добродушно произнес он и направился неторопливой грузной походкой в «Розу Мира», чтобы подержать в руках очередное недоступно дорогое издание. А я закрыл дверь на крюк и спустился в подвал поиграть в бильярд.
В подвале стояла уютная тишина, располагающая к размышлению. Все здесь казалось незыблемым, хотя всеобщее обнищание стало заметно и в этом заваленном дорогими безделушками месте. Дорогие кии незаметно пришли в негодность и поломались. Они валялись теперь в углу на полированном письменном столе, никому не нужные, изуродованные сильными неуравновешенными ударами игроков, от которых шары вылетали из луз и закатывались в пахнувшие пылью темные углы.
В восемь часов пришел Владимир Зайцев, знаменитый молодой врач,
Впрочем, все объяснялось до обыденного просто – мать у него действительно наполовину была татаркой с натурой лидера, а отец, украинец, милиционером был. Отсюда необузданная энергия, уверенность в себе, невероятная смелость и широта души – вот из чего слагался этот истинно русский характер. Не случайно мне хотелось сравнивать его с Михайло Ломоносовым, Кулибиным и покорителем Сибири – Ермаком.
– Валерий Фриев еще здесь? – спросил энергично Володя Зайцев.
– Нет, Учитель уже ушел, – приветливо ответил я.
– Можно я составлю тебе компанию?
– Заходи. Какой может быть разговор.
– Я тут целую упаковку пива принес.
– Тем более заходи.
– Прочитал я твою рукопись о Матрице.
– И что ты думаешь об этом?
– Это не что, а нечто! А если серьезно – ты, мил человек, сделал гораздо больше меня. Да, тебе ее издавать надо незамедлительно.
– Думаешь, я не пытался? Но не вышло из меня Лобачевского! Я уверен, что Матрица существует. Воочию вижу всю ее совершенную, серебряную структуру. Теперь я умнее стал – хочу о Матрице так доступно написать, чтобы каждый в нее поверил и начал ощущать ее в себе в виде светящихся звездочек.
– Издавать, издавать и издавать! – гремел раскатистым голосом Зайцев.
– Денег нет, – со вздохом ответил я.
– Ничего, сейчас пивка попьем, а потом обмозгуем, как это лучше устроить.
Так, сидя в комнате отдыха, мы одолели полную упаковку прекрасного пива. Я, как и обещал, выпил не более трех бутылок. Все, какие оставались в буфете, бутерброды мы, естественно, съели. И даже приняли для убедительности по сто граммов водки. После чего Владимир, позабыв напрочь о Матрице, весьма благодушным тоном поинтересовался у меня:
– Вот ты, кто по гороскопу? – его сияющие глаза как бы приглашали к глубокому и откровенному разговору.
– Лев! – весьма лаконично ответил я.
– А я – Рыба! Что улыбаешься? Я должен открыть тебе один секрет. Не обидишься?
– Нет, конечно.
– Я хочу сказать тебе правду о твоем знаке зодиака: важности во львах много, но и трусости тоже хватает.
– Наверно, так и есть, – согласился я с ним.
– Молодец, что не обиделся! Я вижу знаки зодиака с закрытыми глазами. Вот мой знак – Рыба. Вроде бы Рыбе до Льва далеко. А я никому спуску не дам. Ты спасуешь, а я выйду победителем.