Два плюс один
Шрифт:
– Включаем дедукцию… Так. Будь я кроликом, куда бы первым делом рванул?
– Ты – не знаю, а я на месте Васи в столовку дёрнул. – Мрачно кивнул в сторону двери Виталик.
– Точно! – Щёлкнул пальцами Семён. Повернулся к однокласснице:
– Мы сейчас в столовую, а ты дверь не открывай, сиди тихо, поняла?
– Нет уж, друг. Иди ты с ней, а я здесь подожду. У меня всё доверие к Ломакиной пропало. Остались одни претензии! – Не согласился Виталик.
Семён молча взял одноклассницу за руку и вывел из класса, плотно прикрыв за собой дверь. Вздохнул:
– Горе ты луковое!
– Да поняла я, поняла! – Выдернула руку Маринка. – Пошли уже…
Пока Маринка отвлекала разговорами тётю Люду – повариху и буфетчицу в одном лице, Семён, прячась за столами, проник на кухню. Огляделся. Прислушался: вроде бы из угла подсобной шум какой-то или показалось? Хрум-хрум, чавк-чавк, хрум-хрум… Метнулся в угол, схватил обжору за уши. Успел! Так и есть, морковью заправлялся. Вон ботва между зубов застряла, квёлым хвостиком свесилась. Эх, Вася, Вася! Ненасытная твоя душа! Сильна, сильна в тебе тяга к обжорству! Это ещё умудриться надо, чтобы незаметно преодолеть такой путь, отыскать морковку, в тазик залезть…
Стараясь не шуметь, Кострыкин ретировался с кухни. Крепко прижимая к себе Васю, прошмыгнул за спиной говорливой тёти Люды, кивнул Маринке: заканчивай! Но та сделала вид, что не заметила, попросила буфетчицу:
– Ой, тётя Людочка, а можно ещё одну ватрушечку? Такая вкусненькая, пальчики оближешь!
– Почему же нельзя? Можно, можно! Кушай, деточка… – Засуетилась за стойкой тётя Люда.
– Ладно, Маринка, вредничай дальше… – Хмыкнул Семён. Его такими штучками не проймёшь – привычный к провокациям Ломакиной. За столько лет общения с этой врединой, стойкий иммунитет выработался.
– Обратишься ещё ко мне, задачку решить! Вспомню тебе и зверяток, и ватрушечку…
– Так значит?! – Возмущению Виталика не было придела. – Мы, значит, отдуваемся, а она ватрушки трескает?!!
– Чего ты кричишь на всю школу? – Маринка бочком протиснулась в дверь, быстро её захлопнула. – Ну, как успехи? А я вам вот принесла… – Выдернула из-за спины руки, повертела ватрушками. – Ещё тёпленькие!
– Да иди ты, Ломакина, лесом со своими плюшками-ватрушками! – Продолжал бушевать Виталик. – Натворила дел. Где теперь грызунов искать, скажи, где?
– И что мы скажем Инне Андреевне? – Вздохнул Семён. Пытаясь разрядить обстановку, пошутил:
– Что крысы вышли свежим воздухом подышать, обещали вернуться к первому уроку?
– Ладно… – Наконец сдался Виталик. – Пошли домой. Что-нибудь придумаем… Где твои плюшки, давай сюда, от стресса живот свело.
– Ой, бедненький! – Всплеснула руками Маринка, направляясь к Васиной клетке. – Плохо ему: глазки закрыл, икает.
– Не подходи! – В один голос предупредили Ломакину приятели.
– По твоей милости, Ломакина, Вася страдает. Пережрал несчастный. Таз моркови спорол, пока мы за ним охотились. – Упрекнул Семён.
Ломакина прыснула в ладошку, чем вызвала немедленную реакцию Виталика.
– Вы посмотрите на неё, ещё и смеётся, совести нет!
– Я представила, как тётя Люда, удивится. Зайдёт в подсобку, а там – одни хвостики и огрызки. И куда это морковь пропала?!
– Ещё больше удивилась, если бы Василия нашего на месте преступления застукала. Интересное бы кино получилось… – Засмеялся Семён.
– Триллер или комедия? – Заулыбался и Виталик. – Представляю, наша тётя Люда по кухне за Васей с поварёшкой гоняется.
– Или нет, на плиту с перепугу взобралась и кричит: «Караул! Грабют!»
– А директор бегает за кроликом и приговаривает: «Держи вора, держи …»
Друзья и не предполагали: кино только начинается. Как там, в фильмах? Продолжение следует…
Вселенский переполох
Утро следующего дня протекало, как обычно. До 6.30 московского времени. В шесть тридцать, с точностью до секунды, в квартире Ломакиных прозвенел будильник. В шесть тридцать пять из той же квартиры раздался истошный крик. Судя по высоте и тембру голоса, крик принадлежал уважаемой Нине Кондратьевне, Маринкиной бабушке. Полминуты спустя, послышался грузный топот ног, брань главы семейства и новый вопль, децибелом выше. Ясно, Маринкина мамка проснулась. Вот семейка подобралась! Сенька натянул одеяло на голову. Стоп! Бабушка вопит, тётя Наташа визжит, дядя Саша ругается. Маринка молчит? Так, что-то опять натворила!
В голове щёлкнуло: вчерашнее дежурство, Маринка, крысята. Вот полоумная, неужели их домой притащила?! Семён условным стуком по стене – азбукой Морзе – отбил Ломакиной телеграмму: «Что случилось?». Ответ получил немедленно: «Выйди на балкон». Да, да! По иронии судьбы, их комнаты разделяла стена. А на балконе и вовсе отсутствовала. Её заменяла низкая, декоративная перегородка. Чем Ломакина без зазрения совести часто пользовалась.
За перегородкой уже маячила встрепанная Маринка.
– Тсс… – Ломакина прижала палец к губам и опустила глаза вниз. Движением ноги ловко отправила тапок растоптанного размера.
– Слушай, Ломакина, ты случайно меня ни с кем не путаешь? Это же твоей бабули тапок! – удивился Семён.
– Да тише ты, говорю! – шикнула Маринка. – Загляни внутрь. Быстрее же, ну! – И тут же испарилась. Будто и не было вовсе.
Семён осторожно подтянул к себе тапок и заглянул внутрь. Перепуганные крысята затрепыхались, обеспокоено зашевелили усами.
– Вот ведь дура какая, а! – Простонал Кострыкин и, вытащив крысят, пинком отправил тапок назад.
– Так, куда бы вас пристроить? Не хватало, чтобы мама увидела. Она мышей до ужаса боится…
– Сын, просыпайся! – Тут же раздался мамин голос, послышались шаги. Семён сунул крысят в сумку с учебниками и пихнул под кровать. Одёрнул одеяло, вроде бы не видно. В комнату вошла мама.
– Встал уже? Молодец. Быстро чистить зубы, завтракать и одеваться. Давай, давай, без разговоров!
– Уснёшь тут! – проворчал Семён и поплёлся в ванную. Спорить с женщинами бесполезно. Долгий опыт общения с мамой и Ломакиной – тому подтверждение.
Мама принялась наводить порядок. Заправила кровать, поправила шторы. Взгляд её остановился на торчащей из-под кровати лямке рюкзака. Покачала головой: