Два шага до горизонта
Шрифт:
Как только дверь скрыла от взгляда Сирха незнакомца в черном, преподобный почувствовал, что к нему снова возвращается способность двигаться. Проведя ладонями по влажному лицу, Сирх встряхнул головой и потянулся было к графину с вином, чтобы с его помощью окончательно избавиться от нервного напряжения. Однако, вспомнив слова, сказанные незнакомцем относительно чрезмерного употребления алкоголя, преподобный вместо столь заманчивого графина взял в руку чашку с ягодами бельт.
Кидая ягоды одну за другой в рот и выплевывая обсосанные косточки на пол, Сирх наблюдал, как постепенно приходит в себя Минос. Вид
– Выпей вина, – посоветовал приятелю Сирх.
Минос отрицательно потряс головой.
Поставив чашку с ягодами на стол, Сирх взял другую, наполовину наполненную водой, в которой еще плавало несколько небольших осколков льда, и опрокинул ее над головой Миноса. Запрокинув голову назад, Минос со свистом втянул в себя воздух сквозь крепко стиснутые зубы.
– Ну как? – усмехнувшись, поинтересовался Сирх. – Очухался?
Минос наклонился вперед и потер ладонью мокрую шею.
– Проклятие… – тяжело выдохнул он. – Что этот тип со мной сделал?..
– Ты слышал, о чем шел разговор между нами? – не обращая внимания на причитания Миноса, спросил Сирх.
– Да, – кивнул тот.
– В таком случае, ты знаешь, что тебе предстоит сделать?
– Послушай, преподобный, – Минос поднял взгляд на Сирха. – Неужели ты и в самом деле собираешься последовать совету этого… – Не найдя нужного слова, Минос неопределенно взмахнул рукой в воздухе. – Ты же видел, на что он способен… С ним опасно иметь дело!
– Тебе предстоит иметь дело не с ним, а со мной, – подавшись вперед, негромко произнес Сирх.
– Нет, – решительно тряхнул головой Минос. – Я отказываюсь в этом участвовать.
– Не смеши меня, Минос, – похлопал приятеля по плечу Сирх. – Ты, может быть, и трус, но не безумец же? Тебе ведь превосходно известно, что последует за твоим отказом… Ну?..
Обеими руками Минос откинул назад мокрые волосы и посмотрел в бездонное, ослепительно голубое небо. Во взгляде его, пронзающем пустоту, была только отчаянная обреченность пойманного в ловушку зверя.
– Когда я должен отправляться? – не глядя на преподобного, спросил Минос.
– Ты уже должен быть в пути, – ответил ему Сирх.
Глава 10
В тюрьме Граиса посадили не в камеру, а в железную клетку, толстые прутья которой были завязаны в перекрестьях узлами, словно над созданием ее потрудился некий, оставшийся неизвестным, титан. Клетка была квадратной, вдоль каждой из ее стенок можно было сделать три небольших шага. Кандалов с Граиса не сняли, поэтому он просто сел в углу, поджав под себя ноги. Трое шалеев, сменявшиеся так часто, что Граис даже не успевал привыкнуть к их лицам, не спускали с пленника глаз, как будто опасались, что он может исчезнуть прямо из клетки.
Одним несомненным преимуществом клетки по сравнению с камерой, в которой содержался Граис в столичной тюрьме, было то, что в ней не царили изнуряющая духота и смрад. К тому же и покормили пленника совсем неплохо, – той же кашей с мясом, которую ели и сами стражники, – после чего ему позволили вдоволь напиться воды.
Из разговоров шалеев Граис узнал, что на рассвете следующего дня его должны отправить в Халлат,
Граису было достаточно одного взгляда, чтобы по внешним признакам поставить Сирху диагноз: цирроз печени в последней стадии. Кроме того, что попросту глупо было делать ставку на человека, жить которому осталось от силы полгода, Сирх не произвел на Граиса впечатления сильной, уверенной в себе личности, способной взяться за осуществление преобразований, конечных результатов которых ему самому увидеть было не суждено. Скорее, наоборот, – считая, что в настоящее время положение его достаточно стабильно, Сирх до последнего будет цепляться за то, что имеет.
Теперь ксеносу оставалось только вернуться к осуществлению своего первоначального плана – избавиться от Сирха, используя для этого кахимского наместника в Йере. О том, кто сможет занять место Сирха, Граис особенно не задумывался, – за пару месяцев он из любого йерита сможет сделать проповедника, ни в чем не уступающего преподобному. Наиболее сложным моментом, по мнению Граиса, оставалось разрешение проблемы ныне существующих разрозненных отрядов вольных. Любое их выступление могло заставить наместника взять в руку кнут вместо пряника. Наилучшим выходом из сложившейся ситуации стало бы объявление бессрочной амнистии всем, кто скрывается в горах. Однако Граис сомневался, что ему удастся убедить наместника пойти на такой шаг…
Граис не замышлял побега и все же, по привычке готовясь к любым неожиданностям, провел объективную оценку своих возможностей. Осторожно и незаметно опробовав на своих сторожах некоторые простейшие приемы психотехнического воздействия, ксенос смог убедиться, что даже при отсутствии психопреобразователя его собственных возможностей вполне достаточно для того, чтобы заставить шалеев открыть клетку и снять с него оковы. Но это дало бы ему возможность всего лишь выйти за пределы комнаты, в которой находилась клетка. Воздействовать одной только силой внушения на множество людей, заполняющих внутренние помещения тюрьмы и ее двор, Граис был не в состоянии. И, что самое главное, – без психопреобразователя он не мог создавать фантомов, успешно отвлекающих внимание преследователей от реальной цели.
Утром, когда пленника, по-прежнему в оковах, вывели на тюремный двор, где его уже ожидала повозка, на которой, укрытая полукруглым матерчатым пологом, была установлена такая же железная клетка, как та, в которой Граис провел ночь, только размером поменьше, неожиданно выяснилось, что у повозки сломалась задняя ось. Пленника снова отвели в здание тюрьмы, а спешно доставленные на тюремный двор мастера принялись за ремонт. Провозившись довольно долго, мастера заявили, что проще будет переставить клетку на другую повозку, чем исправить ту, ремонт которой был им поручен. Получив согласие судебного вершителя, который уже начинал нервничать из-за того, что отправка арестанта затягивается, мастера взялись за дело. Несмотря на заявления, что работа не займет много времени, они провозились до обеда.