Два тигра
Шрифт:
— Так все эти люди попадут в ваш рай?
— О нет! Воды Ганга, которые считаются священными, не очистят душу человека, который убил, например, корову.
— Тяжкое преступление, по-вашему?
— Которое приведет его прямо в ад, где виновный будет страдать от голода, жажды и змей, непрерывно пожирающих его.
— Страшное место — этот ваш ад, — сказал Сандокан.
— Наши священные книги говорят, что там царит вечная ночь и не слышно ничего, кроме стонов и ужасных криков; страдания, которые там испытывают, ужасны. В зависимости от
— И это наказание длится вечно?
— Нет, в конце каждой эпохи, которая длится несколько тысяч лет, они опять вернутся на землю: кто в облике животного, кто насекомого или птицы, чтобы в конце концов, настрадавшись, очистится. Вот каков этот наш ад, где правит Йама, бог смерти и тьмы.
— Но у вас есть и рай, наверное.
— И даже не один, — ответил Тремаль-Найк. — Есть рай бога Индры, обитель всех добродетельных душ; есть рай Вишну; есть другой, который принадлежит Шиве; есть тот, где правит Брама, предназначенный исключительно для браминов, которые считаются у нас людьми высшей касты и которые…
Ружейный выстрел и пуля, просвистевшая над головами, внезапно оборвали их разговор. Один из матросов, находившихся на носу, выстрелил из карабина.
Тремаль-Найк и Сандокан были настолько поражены, что застыли неподвижно. Оба решили, что выстрел случайный. Они и вообразить не могли, что тут измена. Но все дальнейшее подтвердило, что пуля предназначалась именно им.
— Вперед, ребята! Доставайте ножи и арканы! — бросая руль, закричал шкипер своей команде.
Индийцы выхватили ножи и размотали арканы, спрятанные под их широкими куртками.
Увидя это, Сандокан зарычал от ярости. Он бросился за карабином, оставленным у борта, но карабин исчез, как исчезли и карабины его друзей.
Молниеносным движением он схватил валявшийся на палубе обломок весла и бросился на бак, крича громовым голосом:
— Измена! Янес, Люссак! На палубу!
За ним последовал Тремаль-Найк, вооружившийся топором, который он заметил на соседнем бочонке.
Индийцы расступились, стараясь их окружить; их ножи и арканы не предвещали ничего хорошего.
— Вперед, ребята! — подбадривал их шкипер, размахивая саблей в правой и кинжалом в левой руке. — Хватайте врагов Суйод-хана!
— Ах ты, старая собака! — закричал Тремаль-Найк. — Ах ты, пес шелудивый!..
Он бросился к шкиперу с топором, но тот отступил за спины матросов.
Силы на палубе были не равны: восемь матросов бросились на них, как тигры. Это были крепкие парни, гибкие и изворотливые. Они медлили, но не потому, что боялись их, а словно выбирая позицию для лучшей атаки.
— Спасайся на корме, Тремаль-Найк! — закричал пират. — Продержись полминуты!
Против него самого было трое. Прыжком пантеры он бросился на одного из них и, вскинув над головой обломок весла, молниеносным движением
— Попался! — закричали, торжествуя, душители. — Вали его на палубу, ребята!
— Попробуйте!.. — вскричал Сандокан.
Он бросил весло и, нагнувшись, ударил ближнего головой в живот. Переломившись в поясе, тот упал и покатился по палубе. А Сандокан набросился на третьего, который с ножом готовился напасть на него сзади. Обманным движением он выбил у него нож и стиснул руку железным захватом.
Однако индиец был сильнее, чем думал Сандокан, и в свой черед вцепился рукой ему в горло. Набежавшая волна качнула пинассу, и оба они упали, продолжая бороться на палубе.
Тем временем Тремаль-Найк отчаянно защищался, размахивая топором и отступая к корме. Он уже избежал двух арканов и сабельного удара, который пытался нанести ему шкипер, но долго шестерым сопротивляться не мог.
Его прижали к мачте и уже набросили на шею аркан, когда на палубу ворвались Янес и де Люссак вместе с погонщиком слона.
Разбуженные криком Сандокана, они сразу же вскочили с коек, ища глазами свои карабины, но их оружия в каюте не было; оно исчезло, как и оружие их товарищей. Однако ножи еще были при них, и, не медля ни секунды, все трое выскочили наружу.
Туги, теснившие Тремаль-Найка, видя двоих белых и погонщика, ворвавшихся на палубу, тут же разделились: трое из команды бросились на них.
— Ах, канальи! — выругался португалец, отпрянув к кормовому навесу и одним рывком срывая его, чтобы обернуть вокруг левой руки. — Так здесь измена? Ну, ублюдки, держись!
И он бросился на тугов, подставляя под удары ножей защищенную брезентом левую руку, а правой готовясь нанести смертельный удар.
На борту разгорелась яростная борьба, в то время как пинасса, предоставленная самой себе, кружилась и кренилась с борта на борт посреди лагуны.
Туги побросали свои арканы, ставшие бесполезными в схватке лицом к лицу, и действовали ножами. Владели они ими надо сказать, совсем не плохо. Тремаль-Найк и погонщик отступали под натиском их к корме; де Люссак стремился прийти им на помощь, но пока безуспешно.
Сандокан же боролся со своим противником на палубе, пытаясь покончить с ним голыми руками. Ему удалось повалить туга и схватить за горло, однако индиец сопротивлялся упорно. Его плечи и горло были смазаны кокосовым маслом, и в конце концов он выскользнул из рук Сандокана.
Он уже вырвался и встал на колени, когда пират, обладавший мгновенной реакцией, свалил его страшным ударом кулака.
— Готов! — закричал Сандокан. — Держитесь крепче, друзья! Я иду к вам на помощь.
Он готов был броситься на корму, когда почувствовал, что сзади его схватили за шею. Индиец, сраженный его страшным ударом, все же очнулся и бросился со спины.