Два узла на полотенце
Шрифт:
– Есть возражения, – предупредил решение подполковника Саблин.
Стало тихо, как бывает, когда на собрании кто-то вдруг выступит с поражающей неожиданностью.
– Я возражаю, – сказал Саблин, – против слишком уж поспешной передачи дела в суд. Следствие, по-моему, еще не закончено.
– Почему? – спросил Князев.
– Позвольте, я объясню это попозже.
– Тогда разрешите вмешаться и мне, – сказал Глебовский. – Саблин, вероятно, настаивает на дополнительных версиях. Конечно, проработка версий – необходимое условие нашей профессии. Но ведь они возникают не сами по себе. Их создают
– Может быть, вы сформулируете все-таки свое мнение о следствии? – поинтересовался Князев.
– Я бы хотел это сделать наедине.
– Хорошо, отложим пока решение. Зайдите ко мне минут через десять.
2
– Явился по вашему приказанию, Матвей Георгиевич, – отрапортовал Саблин.
– Садитесь, Юрий Александрович. Что у вас?
– Меня заинтересовал допрос свидетельницы Хижняк, вернее, ее слова о сокровище. По-моему, о них стоит подумать.
– Но я же читал запротоколированное замечание Михеевой. Слова эти относились к ироническому высказыванию убитой об обвиняемом: «Это мать так иронически о Василии говорила: убила бобра Катька, нашла сокровище».
– Екатерина Михеева умна и находчива: эти слова ее могли быть и прикрытием правды.
– В таком случае, Михеева, по-вашему, сообщница? Не слишком ли? Ее мать убита…
– Может, и слишком… – Саблин пожал плечами. – А все ж слова о сокровище выкинуть из головы не могу. Не имею права, пока все не проверим.
– Проверка, конечно, не помешает… А не затянем ли дело?
– Постараемся не затянуть.
– А Глебовский?
– Что Глебовский?.. Он мужик умный, не первый раз с ним работаем. Согласится.
– О каком же сокровище, по-вашему, могла идти речь?
Саблин задумался. Как потолковее объяснить все это начальнику? Ведь у него – только предположения, основанные на одной-единственной реплике. Ведь Михеева могла сказать правду: ироническое издевательство старухи над ненавистным ей зятем – и только. И тогда весь воздушный замок, построенный им, разлетится в дым от улыбки начальника. Но рассказать все-таки надо.
– В квартире живет еще и третий жилец, Андрей Востоков. Это пасынок убитой Марьяны Вдовиной и сводный брат Екатерины Михеевой, сын от первой жены покойного протоиерея Серафима Востокова, бывшего настоятеля городского собора. Сокровище, о котором шла речь, быть может, и существует. Из истории Советского государства мы знаем, что в период тяжелых хозяйственных трудностей, которые переживала страна, было произведено изъятие ценностей у церкви. Серафим, тогда еще молодой протопоп, не мог, конечно, избежать этого изъятия, но вполне возможно, что сохранил кое-что и для себя. Такие случаи были, и отмахиваться от них нельзя. А если допустить как раз такой случай, значит, можно допустить и наличие каких-то ценностей, по закону принадлежащих государству и посему оберегавшихся убитой. А вот мы и получаем совсем другое дело об убийстве, может быть, даже коллективно задуманном, отнюдь не
– Но вы же производили осмотр…
– Только поверхностный и только в доме. Ни подвальных помещений, ни двора, ни сада мы не осматривали. А такие ценности, наличие которых можно предположить, надо искать не в доме. Есть и погреб, и не разбиравшиеся поленницы, и колодец, почему-то засыпанный, и бездна других возможностей спрятать похищенное. У меня есть предложение, Матвей Георгиевич. Получим санкцию – поручите обыск Веретенникову, а я думаю совершить экскурс в прошлое.
– Конкретнее. Что именно?
– Узнать, как и какие изымали ценности в нашем соборе. Познакомиться с личностью отца Серафима: его, наверное, в храме хорошо помнят. Выяснить, сохранились ли какие-нибудь документы этого времени. Поинтересоваться частной жизнью отца Серафима: ведь убитая Вдовина была его сожительницей, вторичные браки священникам запрещены церковным уставом. А в этой частной жизни было многое, что нас может заинтересовать. Прежде всего – наличие сводных брата и сестры, проживающих, кстати, до сих пор в одной квартире: их взаимоотношения следствию пока неясны. Словом, есть многое, что можно разглядеть в лупу времени и сопоставить с нынешним днем.
Князев долго молчал. Конечно, мысли Саблина более чем спорны, но отвергать их – нерасчетливо и даже неразумно, и в конкретных предложениях старшего инспектора многое заслуживает внимания. В частности, и тщательный обыск, и расследование личной жизни настоятеля собора Петра и Павла отца Серафима могут не только помочь следствию, но и решительно повернуть его, изменив статью и меру взыскания.
– Убедили. Юрий Александрович, – наконец вымолвил он, – начнем следствие заново, а версию вашу проследим до конца.
В церкви
1
С утра Саблин пошел к обедне. Перед этим он долго раздумывал: идти ли ему в форме? Штатское для такого посещения давало свои преимущества: он бы не выделялся, не привлекал внимания. Появление милиционера в форме во время богослужения – зрелище, вероятно, не частое. Зато форма сразу определяла цель посещения. Маскироваться ему было незачем: он шел по служебному делу – получить необходимую ему информацию, и форма лишь упрощала задачу.
Богослужение на страстной неделе носило особый характер, но Саблину было все равно: он шел в церковь впервые. Пришел он рано, встал у клироса, даже не зная, как называется место, где он стоит, а встал здесь потому, что рядом была площадка для хоровой капеллы, а пение и музыку он очень любил, хотя с церковными напевами и мелодиями знаком не был, вырос в семье, знавшей церкви только музейные.
Но торжественная напевность хора его заинтересовала, он вслушался, тем более что во время богослужения ни за какими справками обратиться к причту было нельзя. Служебное дело, которое привело его сюда, приходилось временно отложить. И Саблин стоял, с любопытством оглядываясь. Все ему было занятно: и монотонное чтение протоиереем главы из Евангелия – пудовой книжки в серебряном окладе, возложенной на высокую подставку, и парчовые ризы дьякона и священника.