Два завоевателя
Шрифт:
— Ты могла бы носить воду, стирать бинты, готовить еду пострадавшим. Даже кормить их, особенно тех, кто не может сидеть или у кого перебиты руки.
— Это вы правы, капитан. Нечего валяться по кроватям, когда кругом столько дел, — ответила женщина. — Думаю, многие из нас согласились бы помочь. Я схожу, посмотрю… Если вы ищете сестер из Ордена, то они живут вон в той палатке, но, ваи дом, если у вас дурные мысли… Одна совсем плоха, даже головы поднять не может. Мужчины набросились на нее еще до того, как генерал издал приказ. Разве с ними можно так. Это со мной — пожалуйста. Она же непривычна. Мужики
«Прости меня, Аварра!» Бард снова ощутил раскаяние. К удивлению женщины, он отозвался:
— Ты совершенно права, — и направился к указанной палатке.
Он не отважился войти. После того, что случилось, эти сестры сразу же набросятся, не спрашивая, зачем мужчина вошел к ним. Поэтому позвал издали:
— Сестра?..
Откинулась пола, и на карачках выползла молодая женщина, поднялась на ноги. Одета она была в малиновую тунику, свидетельствовавшую о принадлежности к Ордену Меча. Из-под рубахи выглядывали мужские бриджи, заправленные в сапоги. Волосы были коротко подстрижены, в одном ухе — серьга. Меченосица приложила палец к губам:
— Говорите потише. Сестра очень плоха!
Женщина была высока, стройна.
— Простите, если помешал, — начал Бард, — но у меня послание от лерони из госпиталя. Мне срочно нужен человек, которого можно послать в Маренжи, на остров Безмолвия…
Он принялся объяснять, в чем дело, и невольно вышел в круг.
— Лорд-главнокомандующий! — воскликнула женщина. — Конечно, я поеду, но моя сестра… Господин, ей очень плохо. Вы слышали, что случилось?
— Да, знаю, — кивнул Бард, — но, может, отправить ее в госпиталь в замке? Если ее состояние внушает опасения, ей нужен квалифицированный уход. Я уверен, что служительница Аварры поможет ей.
Сестра-меченосица горько рассмеялась, потом неожиданно заплакала:
— Служительницы Аварры, эти суровые девственницы. Они всегда сторонились нас. Боялись замарать о нас руки. Мол, мы не женщины. Что они могут знать о юной девушке, которая попала в лапы этих козлов? К тому же она заразилась…
— Мне кажется, как только ты с ней познакомишься, ты изменишь свое мнение. Она куда более доброжелательна, чем можно подумать. Служительницы Аварры дали обет помогать всем женщинам. Тебе надо выехать немедленно. Твою подругу сейчас же перенесут в госпиталь. Собирайся побыстрее.
Бард тут же отправился в лагерь, приказал найти носилки. Когда больную вынесли из палатки, подруга склонилась к ней:
— Треза, бреда, эти люди отнесут тебя к лерони. Она настоящий знаток, не то что я… — Потом подняла на Барда глаза, полные слез: — Я просто не могу оставить ее с чужими.
— Я сам прослежу, чтобы ее доставили в замок. К сожалению, сестра, это задание может выполнить только женщина. Никто из мужчин не может приблизиться к озеру Безмолвия. Безнаказанно, — добавил он.
Карлина между тем разрывалась между ранеными и беременными, размещенными в королевском кабинете. Одна из них как раз родила, когда женщины из веселого квартала внесли носилки с меченосицей.
— Вот еще одна пациентка. Она тоже нуждается в помощи. — И Бард вкратце объяснил Карлине, что случилось.
— Конечно, я обязательно осмотрю и позабочусь о ней, — пообещала Карлина и глянула на Барда. Тот смутился, не упрекала ли она его в том, как он поступил с ней?
Он рассердился и чуть грубовато бросил:
— Она — солдат, пленная. Да, черт побери, это мои люди снасильничали. Я их уже наказал. Что ж теперь, им головы рубить?
— Конечно, нет, Бард. Я же сказала, что позабочусь о ней…
Карлина обратилась к женщинам, которые принесли больную:
— Мы нуждаемся в каждой паре рук! Если кто-нибудь из вас умеет оказывать первую помощь, я займусь с вами отдельно. Те, кто не сталкивался с этой работой, могут кормить людей, варить кашу, стирать бинты.
— Я пришлю армейских поваров, — пообещал Бард.
В ту же минуту в лагерь был отправлен посыльный. Вскоре под начало Варзила и мастера Гарета перешла команда, возглавляемая сержантом-ветераном. Этот воин давным-давно знал Барда и ни на секунду не усомнился в человеке, приказавшем ему помогать ларанцу.
Когда он отдал честь и бросился исполнять приказ, Барду пришло в голову, что замысел его отца — сделать так, чтобы Волк стал един в двух лицах, — блестяще осуществился. Ведь что получается — лорд-генерал, новоявленный король, спокойно спит в своих апартаментах, в то время как его двойник отдает приказы.
Постой-постой, так кто же двойник? Это вопрос буквально ошарашил Барда. Мало того, что ставил с ног на голову окружающий мир, но в нем содержалась толика горечи — я был для отца всего лишь инструментом для осуществления его амбициозных планов. Скорее всего, он предвидел подобную ситуацию и заранее застраховался — политика грубого насилия, жажда власти не предвидит альтернативы.
И все-таки это ложь — отец его был не так глуп. Хоть ему были не чужды и жажда власти, и обида, но по сути он добрый, законопослушный человек, что и доказал своей смертью. Он пытался прикрыть собой слабого и никак не вписывающегося в его якобы коварные планы младшего сына. Собственно, так ли уж плоха была цель объединить мелкие государства, лоскутные королевства? К тому же дом Рафаэль ди Астуриен не только использовал Барда как орудие своих планов, но и воспитал, не обделял ни любовью, ни лаской, а ведь еще неизвестно, кем мог вырасти этот мрачный увалень. Солдатом, государственным деятелем, ларанцу? Или, может, убийцей, негодяем, человеком без чести и совести?.. Так что грех возводить напраслину на старика — Бард был многим ему обязан. Впрочем, как и матери… Она отказалась от сына ради его же блага… Кем бы он стал? Крестьянином, конюхом или мальчиком на побегушках? Незавидная участь…
Наступил рассвет. Тусклый свет необъятного, багряного, гигантского солнца вплыл в оконный проем, залил огненным светом тронный зал.
Впервые Бард подумал о женщине, родившей его, но как о матери. Мир открылся перед ним новой гранью, полной добра и света. Может, она, эта женщина, еще жива? Он никогда не интересовался у отца, кто его мать, где она обитает? Теперь не спросишь. Но леди Джерана должна знать, ведь ясно, что она хорошо относилась к пасынку — на свой манер, конечно. Может, мачеха поделится этой тайной. Ей тоже теперь не сладко — погибли муж, единственный сын.