Двадцатые
Шрифт:
Очень простой рецепт.
Это был совсем другой дореволюционный типаж, оказавшийся очень живучим – не революционеры, а низовая российская интеллигенция, всю свою жизнь в поте лица своего возделывающая доставшуюся ниву. Живущая среди народа и ничем, по большому счёту, от него не отличающаяся, вместе с ним переживающая все выпадающие радости и невзгоды. Все эти священники, врачи, учителя – окормляющие паству, каждый в своем секторе, и не требующие награду. Всегда мечтающие: «Лишь бы детям доля полегче досталась», и выбивающиеся из последних сил, чтобы дать детям нормальное образование.
Так
Первая Костромская гимназия. Как ее описывал А.П. Смирнов: «Это был громадный дом с комнатами, похожими на общественные сараи. Он стоял на горе, которая уступами спускалась к Волге».
В 1917 г. Алексей поступил в Московский университет на математическое отделение, но, как он позже сам писал в автобиографии, «работу найти не мог и из-за отсутствия средств прекратил учиться». Обучение в университете семья уже не потянула и потянуть не могла.
Несостоявшийся студент возвращается домой, и начинает работать учителем в селе Большие Соли того же самого Костромского района. Казалось, что круг замкнулся. Всего-то и профита, что сын устроился учительствовать не в рядовую деревню, а в будущий районный центр (20 февраля 1934 года выйдет постановление Президиума ВЦИК, обязывающее «перенести административный центр Большесольского района из селения Бабайки в селение Большие Соли»).
Но… Революция, Гражданская война. Алексей мобилизован в Красную армию, воюет два года, а в конце 1920 года распоряжением начальника Политического управления Реввоенсовета Республики командирован в Московскую Горную академию на учебу.
Член ВКП (б) с 1921 года, принят Костромской организацией ВКП(б).
Студент Горной академии. В комнату в общежитии заселился вместе с младшим братом Николаем Блохиным, также поступившим на металлургическое отделение Московской Горной академии (второй справа в нижнем ряду).
Николай Блохин
Ядерщик
Видите на фотографии серьезного молодого человека в левом нижнем углу? Да, да, в бушлате с двумя рядами блестящих пуговиц. Это Ядерщик, он же Василий Семенович Емельянов, тогда, естественно, просто Вася.
Василий Емельянов
Русский, 1901-го года рождения, одногодки с Фадеевым и доброй половиной героев моей книги.
Внук саратовского безземельного крестьянина. Дед, Петр Антонович, всю жизнь перебивавшийся поденной работой, похоронил восемь из двенадцати детей. Отец Васи, Семен Петрович, в поисках лучшей доли перебирается в Закавказье на нефтяные промыслы – там, по слухам, можно было заработать и с голоду не помрешь. На новом месте отец устраивается работать плотником в посёлке Балаханы под Баку, где не то что выжженная земля или дефицитная вода – раскаленный воздух и тот, казалось, был пропитан нефтью.
Вася — старший из шести детей, поэтому он единственный ребенок в семье, который пусть редко, но все-таки носил новые ботинки. Все остальные уже донашивали за ним. Взамен этой привилегии вся его жизнь была расписана наперед – как и все старшие дети в рабочих семьях, он, едва войдя в силу, должен был отправиться на работу – помогать родителям поднимать остальных. Выскочить из этой поколениями вытоптанной колеи можно было только одним способом – поймать за хвост птицу-удачу и, что гораздо сложнее, удержать ее.
Поначалу Васе везло — у мальчишки оказались очень хорошие способности, и он умудрился сдать экзамены в реальное училище.
Платить за обучение семья, естественно, не могла, поэтому у Васи был только один шанс не быть высаженным из социального лифта – иметь пятерки по всем предметам. Владелец нефтепромыслов граф Бенкендорф от щедрот жертвовал на две бесплатные стипендии, и двое самых головастых нищебродов освобождались от оплаты.
Вася Емельянов с отцом. 1912 г.
Вы заметили, что у всех персонажей этого снимка чем-то очень схожи судьбы? И вот здесь я, извините, отвлекусь и займусь тем, что некоторые мои читатели аттестуют «коммунистической пропагандой». Шутки-шутками, но вообще-то вопрос не праздный. Почти все мои герои были искренними служителями Революции, готовыми отдать все, включая жизнь, во имя торжества коммунизма. Причем не обещавшими пожертвовать, а именно что жертвовавшими в реальности – разница принципиальна.
Автор, пишущий о реальном человеке, должен его понимать. Не разделять его убеждения – это как раз вовсе не обязательно – но обязательно понимать, как он думал и почему поступал так, а не иначе. Иначе весь твой труд бессмысленен, без этого понимания невозможно написать ничего путного.
Я и сейчас не могу сказать, что я понимаю мотивацию своих героев на сто процентов – нам, живущим в сытом и безопасном мире полностью их понять вообще, наверное, невозможно. Но все равно признаюсь честно – Василий Емельянов очень мне в этом понимании помог.
По прочтении мемуаров Ядерщика (а он единственный на этой фотографии, кто оставил воспоминания) мне многое стало понятней. А поскольку мои читатели не глупее меня, я не буду играть в испорченный телефон, а просто процитирую несколько отрывков из его страшного в своей обыденности рассказа о детстве. Без каких-либо комментариев – как говорили древние римляне, разумному достаточно:
Из единственного богатства, которым обладал дед, – кучи детей вымерло восемь, четверо перебрались в Баку. Прибыли в разгар забастовочной борьбы рабочих нефтяных промыслов. Шел 1905 год.
Жить было трудно. На девяносто три копейки в день, которые отец получал, нужно было прокормить и одеть восемь человек, оплатить жилье.
За всю свою трудовую жизнь отец смог купить всего один костюм-тройку: пиджак, брюки и жилет. Это было еще перед его женитьбой. На свадьбу полагалось надевать сапоги и тройку. Все остальные годы штаны и рубахи ему шила мать. Тогда все жены рабочих были портнихами. Шить самим было много дешевле.