Дважды венчанные
Шрифт:
Прохладная рука ласково гладила его лоб.
— Тебе опять становится лучше, — говорил голос. — Скоро ты начнешь вставать, и сможешь обойти все вокруг, и увидишь свой дом — таким, какой он был прежде. В саду распускаются цветы, птицы поют на деревьях, и все придут в восторг при твоем появлении.
Гарри слушал и все понимал, но было странно, что эти слова он уже слышал когда-то и звучали они подобно музыке.
А нежный, ласковый голос продолжал:
— Лошади ожидают тебя в конюшне, а мне так одиноко без тебя на верховых прогулках, поэтому, пожалуйста скорее поправляйся. Мне о многом хочется поговорить с тобой.
Голос умолк, и рука исчезла с его лба. Медленно, как бы преодолевая сопротивление, Гарри открыл глаза.
Девушка смотрела на него, низко склонясь над изголовьем; он явно знаком с ней, с этой красавицей.
И тут девушка воскликнула:
— Вы очнулись! О Гарри, вы очнулись! Вы меня слышите?
— Где я? — с трудом прошептал он.
— Вы — дома, Гарри, в Боурнхолле, и вам уже лучше!
Слова звучали восторженно, как победный клич.
Гарри пытался сообразить, где он, и что с ним произошло, но очень скоро устал. Он снова закрыл глаза.
Рука опять легла на лоб, и ему почудилось, будто мама ухаживает за ним.
— Каков ваш приговор, доктор? — спросила Тереза, ожидавшая его в холле.
— Вам, как и мне, известно, какие чудеса творите вы с нянюшкой. Никогда не видел столь быстро заживающей раны, и теперь, конечно, граф горит желанием встать!
— А ему можно?
— Завтра, но только на очень короткое время. — Доктор Стюарт был категоричен. — И никакой верховой езды до конца недели!
— Но именно к этому он и стремится. Мне приходится брать на прогулку попеременно то одну, то другую лошадь, дабы поддерживать их в хорошей форме.
— Слышал, вам пришлось увеличить штат в конюшне. Бедный старый Эби никогда бы не справился в одиночку. Он с трудом привыкает ко всем этим новым парням.
— Нам потребуются еще конюхи, — заметила Тереза. — Я получила письмо от отца; он сообщает о покупке еще пары на лошадиных торгах, они должны прибыть сегодня.
— Если вы станете продолжать в том же духе, вам понадобится ветеринар, а не только доктор. Мне лично больше нравится, когда у моих пациентов две ноги, а не четыре! — сказал доктор Стюарт, уже отъезжая.
Тереза рассмеялась и помахала ему вслед.
Потом она поспешила наверх к Гарри.
Она уже написала сэру Хьюберту письмо о случившемся с ними в пути, добавив, однако, что для него, так же как и для маркиза, было бы ошибкой навестить сейчас Гарри, и объяснила это так: «…Он три дня был без сознания, и, по словам доктора, ничто не должно тревожить его, пока рана не зажила.
Ей казалось, это убедительный повод, чтобы воздержаться от приезда в Боурнхолл.
Если Гарри все еще негодует за подстроенную ими женитьбу, то приезд дяди или сэра Хьюберта мог вывести его из душевного равновесия.
Тереза знала — они достаточно сообразительны, дабы читать между строк.
Когда Гарри приходил в сознание, она говорила с ним о многом, но ни единым словом не упомянула о венчании.
Тереза поведала ему, как нанимала слуг в дом и для ухода за садом, увеличила число конюхов в конюшне. Он не выказывал ни недовольства, ни одобрения.
Когда Гарри поправился настолько, чтобы сидеть на кровати, Тереза подумала, что он даже похорошел с тех пор как они «поженились».
Он похудел и побледнел за время болезни, а черты лица заострились. Девушка почему-то сравнила его со статуей, изображавшей какого-то греческого бога, — она видела ее в Стоук Пэлэс.
Когда надо было заставить Гарри слушаться, не было надежнее человека, чем нянюшка; он повиновался ей, как маленький ребенок.
— Ну-ка, ну-ка, — выговаривала она ему, — вы никогда не поправитесь, коли не съедите все.
— Но я не голоден, — возражал Гарри.
— Так-то оно так, но вы не можете отослать еду назад нетронутой, — сердилась нянюшка. — Ведь тогда вы раните миссис Доусон в самое сердце, а она-то из кожи вон лезет, только б угодить вам!
Вчера Гарри съел гораздо больше, чем ему того хотелось, и нянюшка торжественно, словно кубок победителя, унесла его пустую тарелку.
Тереза смеялась.
— Вот уж никогда не ожидала увидеть вас повинующимся женщине! Я слишком хорошо знаю ваш постулат о должном для нас поведении: нам следует быть спокойными и мягкими, нежными и робкими и, безусловно, покорными.
— Именно этого я от вас и жду! — прозвучало в ответ.
Впервые Гарри подтвердил, пусть и не прямо, их нынешнее положение женатой пары.
Тереза стушевалась и, почувствовав некоторое замешательство, не нашлась, что сказать.
А Гарри тем временем заметил:
— Вы стали говорить по-другому — намного мягче, чем до того, как мы пpибыли сюда.
— Но вы были больны, и я считала вас беспомощным, — объяснила Тереза.
— Лично я думаю, подобная перемена в вас к лучшему. Именно так следует говорить женщинам!
— Мне кажется, вы нарочно вызываете меня на спор, — скривилась Тереза, — но это нечестно с вашей стороны, ведь вы прекрасно знаете, что доктор велел всем беречь ваш покой и ничем не волновать.
— Вы полагаете, будто я из-за вас волнуюсь?
— Я не льщу себе ни в коей мере, — заявила Тереза, — но у меня такое ощущение, будто вы жаждете вступить в одну из тех пламенных полемик, которыми мы наслаждались, когда были… когда катались с вами верхом.
Она чуть было не произнесла «когда мы еще не поженились», но вовремя одернула себя.