В самовязных шапчонках,В болоньевых курткахУ подъезда сидятМаривановна с Шуркой —Так зовут во двореНеразлучных соседок,А у них что ни день —Разговор напоследок.В коммуналке с войныЖизнь, как срок, отбывают,Не семейно живут —Бабий век доживают.Замуж так и не вышли, —А бусы носили! —Просят всех – положить ихМогила к могиле.Я гляжу из окна,Из-за тюля и ситцаНа простые,Тоской опалённые лица…Чем-то горьким в глазах,Только суше и строже,На семь мачех моихДве подруги похожи.К ним обменщики лезут(Квартира на третьем!),Не стесняясь завидоватьЖенщинам этим.За «еврейский» этаж,За окошко на ВолгуПредлагают не
новую, правда,Но «Волгу».Эх, как сядут на «Волгу»,Нажмут на педали —Мариванну да ШуркуТолько здесь и видали!По России покатят,По снежной остуде —Посмотреть, как живутНоворусские люди.То-то будет чудес!Но… чудес не бывает:Не квартира, а жизньУ подруг убывает.Комнатёнки оплатят,Остатки прикинут,Из комодов молчкомПлатья смёртные вынут.
«Одним – вековые напасти…»
Одним – вековые напасти,Другим – как за отчую пядь,Над сахарной косточкой властиВ глухой обороне стоять…Какие несхожие доли!Нагими явившись на свет,Мы ищем по собственной волеРодительской участи след.Лишь изредка в муках рассвета,Как будто и выхода нет,Крестьянка рожает поэта,В барыги уходит поэт.Но всё возвращается в руслаНе нами придуманных рек:Лишь пивом становится сусло,Лишь паром становится снег.Убожество судит убого,Шельмец не снимает креста, —В людской иерархии строгоПоделены кем-то места.Заснуть и уже не проснуться! —Счастливейшее бытиё.И рюмку поставят на блюдце,И хлебом прикроют её.
«Песни выцветших лет…»
Песни выцветших лет,Листопадом упавшие в ноги —Вот и всё нажитьё,Не считая родимых могил…Все дорожки стекаютсяВ русло последней дороги,И попятить еёНи желания нету, ни сил.Но в бредовом, как сон,Неумолчно звучащем напевеСлышен голос любви,Голос матери юной моей…О, ответь же ты ей,Сероглазой погубленной деве,Мукой мук за меняТы ответь ей, жалкун-соловей!Пусть узнает она,Чистым сердцем сияя в туманеНад юдолью земной:День – забвение,Ночь – забытьё, —Как на свете жилось —Не цвелось её девочке Тане,Как Татьяне живётсяБез тихой защиты её.Мой соловушка вещий,Добавить ли к слову привета,Что по срокам земнымЯ две жизни её прожила?..Отгорела весна,Бабьим веком кончается лето,Руки тянутся к небу,Как два журавлиных крыла…
Просит душа
памяти Ю. А. Некрасова
С порванными снастями,С горестными страстями,Вся на мирском виду —По временам и датам,Как по мосткам горбатым,Всё медленнее иду.В мире, где беды метки,Штили бывают редки —Ветер и ветер в грудь…Перед путём последним,Перед крестом наследным,Господи, дай вздохнуть,Дай мне хотя бы вспомнитьВ жути казённых комнатКроткие лица тех,Кто на воде и хлебеЖил и не видел в небеНеодолимых вех.В тихости их стареньяНе было ни бореньяС ближним за право слыть,Ни ледяной пучины,Жаждущей без причиныБерег волной накрыть.Нелюди мы и люди —Судим друг друга, любимИ ненавидим… Что ж,Слабы и те и эти,Правдой на белом светеНе одолеешь ложь.И, подбирая снасти,Просит душа не властиПеред концом пути —Веничком на крылечкеСнег обмести да к печкеС благостью подойти!
В день Сталинградской победы
Туман, и туман, и туман,Февральская мутная мгла.Отец не поднимет стаканГранёный второго числа,Не выйдет в сутулом пальтоИз дома, надев ордена…Он выпил последние стоВ иные уже времена.Иная за дверью страна,Иные борьба и гульба…Его пощадила война,Да не пощадила судьба.Я помню: лет двадцать тому,Поднявшись пешком на Курган,Он так и не понял, комуНалить поминальный стакан.Поставил бутылку под куст,Заплакал…И вот – никого!Стакан сорок третьего пуст,И нету отца моего.
«Остановились часы кабинетные…»
Катали мы ваше солнце…
Е. Лукин
Остановились часы кабинетные,Тикали, тикали – и тишина…Кажется, время на плитки паркетныеПадает лунной листвой из окна.Время устало, сместило реальности,Жизнь циферблата – особый сюжет! —Что ему наши больные банальности:Столбики, лесенки, линии лет?Остановились часы не во времени —Время условно, его не объять…Лунные листья космической темениПадают, но не умеют сиять.Утро настанет, окно не нахмурится,Столбики, лесенки день переждут…Времени столько, что можно по улицеСолнце катать, не считая минут.Можно судьбу укатить за околицу…Время доныне и время однесьПросто идёт – не изволь беспокоиться!Слово – и то не всевременно здесь.Лунные листья, лиловая фрезия,Ручка, бумага, подпёрта щека…Жизнь без часов – красота и поэзия!Нет, я не вызову часовщика.
«Пусть глаза не станут сиры…»
Пусть глаза не станут сиры,Пустота не давит лбыВ безвоздушности квартиры,В чёрном космосе судьбы!И пока жива вполсилыВера в исцеленье сном,От стены, как от могилы,Отвернёмся и заснём.Прилетит с утра зорянка,Станет зёрнышки клевать,Смёртным ложем спозаранкуНе окажется кровать.Кто б ни шастал среди ночи,Пряча в шелесте шаги,Береги меня сверх мочи,Как спасенье, береги!Одному остаться тяжко,Если нежить за спинойИ холодная рубашкаПахнет глиняной стеной!
«Остывшая пажить, простуженный лес…»
Остывшая пажить, простуженный лес,Терновая балка, набухшая влагой…В любом грибнике померещится бес —И хляби промерил, и чащи пролез! —Болотную шмарь отирает бумагой.Чужая судьба – ни двери, ни окна,Кивнули друг другу – ау, безнадёга! —И в разные стороны, и тишинаТревожная, словно ты в мире одна —Бредёшь в никуда, уповая на Бога.О русская – туча за тучей! – тоска,Скитанья по сырости, по чернобылу —Не ради свободы, но ради глоткаЗемной тишины, что бывает горькаУж тем, что спасает тебя через силу,Уж тем, что за день намолчишься до слёз…И пусть не в твою забредает корзинуГрибная семья из-под вислых берёз,Пока ты мусолишь извечный вопрос:Как жить, не ломая усталую спину?Смиренная мука, осина, ветла,Надежда без веры, любовь без надежды…И я бы, наверное, перемоглаТебя, моя осень, когда б не была,Как ты – листопадной по самые вежды.
Последние птицы
Окликнет ли небо просторное,Пронижет ли холод ночной,Земля, моя матушка чёрная,Без гнева сомкнись надо мной.Шершавая, травная, стылая —Просёлок да две колеи —Прости мне, заступница милая,Все правды-неправды мои.И вздорная, и беспризорная,В чужом наметавшись краю,Иду, как черница соборная,В слепую обитель твою.По обе дорожные стороныНад пажитью кружат роднойСплошные вороны и вороны,А ласточки нет ни одной.Не слышу! Не вижу! Не ведаю!Не те это птицы, не те,Чьё пенье душой унаследуюНа самой последней версте!Раскинув тугие крылаточки,В осенний уже вертоградМои милосердные ласточкиПроститься со мной прилетят.И ты, золотая и чёрная,Смыкая кленовую тишь,За сердце моё непокорноеМои прегрешенья простишь.
Книга в дорогу
Над распахнутой книгой в полночном вагонеДобрый дух сновидений смыкает ладони,А за шторкой летят путевые огни…Светотени скользят по страницам, не зная,Весела иль печальна дорога земная,Что ведёт через книгу в грядущие дни.Я включу ночничок над подушкой измятой,И строка оживёт неожиданной датой,Удивительной истиной душу проймёт…В чьих руках оживала судеб вереница,Кто по-детски глотал за страницей страницу,Тот меня в этой качке вагонной поймёт.Лишь под утро, когда за стеклом пропылённымСтанет мир узнаваемым, птичьим, зелёным —Книга выпорхнет вольно, крылами шурша…Сквозь бессильные веки восторг не прольётся,И вагон не узнает, над чем рассмеётсяИль заплачет моя книгочейка-душа.Так и бродит судьба от порога к порогу,Выбирая мучительно книгу в дорогу,Утешая скитальчество щедрой тоской…Ах, не надо сулить мне дворца обжитого,На прощанье дарить перстенька золотого —Утолите глаза мои мудрой строкой!Опалит ли, отравит ли нежить мирская,Отмахнётся ли дверь, на порог не пуская,Снег ли вновь упадёт на живую траву —Подарите мне книгу, вложите закладку,Лишь она подтвердит непростую догадку:Сострадает душа – значит, всё наяву!