Две луны
Шрифт:
На прошлых выходных в школе был устроен спортивный праздник. Сперва родители смотрели на выступления своих детей, а когда начались соревнования, там были конкурсы и для родителей: вроде бега в мешках и «пронеси в ложке грейпфрут». Мой папа прийти не смог, зато пришли родители Мэри Лу и Фиби.
Фиби сказала:
– Эти игры иногда совсем уж детские, вот почему мои родители обычно в них не участвуют.
И её родители так и стояли в сторонке, пока мистер и миссис Финни носились во весь дух и кричали: «Пас сюда!» и «Давай-давай!» Пытаясь бежать в мешке, Финни спотыкались и падали на каждом шагу, и Фиби заметила:
– Наверное, Мэри Лу из-за них ужасно неловко.
Но мне это не казалось неловким. Мне казалось, что это весело, но я не стала говорить об этом Фиби. Я подумала, что в глубине души Фиби тоже считает, что это весело, и ей хотелось бы, чтобы её родители хотя бы немного походили на Финни. Однако она ни за что не призналась бы в этом, и в каком-то смысле мне в Фиби это нравилось: то, как она всегда старалась защищать свою семью.
В тот день, когда мы с Фиби повстречались с предполагаемым психом и потом убежали к Мэри Лу, случилось ещё кое-что странное. Мы сидели на полу в комнате Мэри Лу, и Фиби рассказывала ей о загадочном парне, похожем на психа. Братья Мэри Лу, Деннис, Дуг и Томми, носились по дому, то и дело забегали к нам в комнату, скакали по кровати и обстреливали нас из водяных пистолетов.
Бен, кузен Мэри Лу, развалился на её кровати и не спускал с меня чёрных-пречёрных глаз. Они выглядели как два сверкающих чёрных диска в глубоких глазницах. И у него были такие длинные и пушистые чёрные ресницы, что от них падали тени на щёки.
– Мне нравятся твои волосы, – сказал он мне. – Ты можешь на них сесть?
– Да, если захочу.
Бен взял листок бумаги со стола Мэри Лу, улёгся обратно на кровать и нарисовал что-то вроде ящерицы с длинными чёрными волосами: они спускались с плеч этой твари и превращались в кресло. Внизу Бен приписал: «Саламандра села на свои волосы».
– Очень смешно, – сказала Фиби. Она вышла из комнаты, и Мэри Лу следом за ней.
Я повернулась было, чтобы вернуть рисунок Бену, но он вдруг подался вперёд и скользнул губами по моей ключице. Его губы всего на миг задержались на моей коже. Его макушка оказалась у меня под носом: она странно пахла грейпфрутом. А потом он уже скатился с кровати, схватил рисунок и выскочил вон.
Он что, взаправду поцеловал меня в ключицу? И если да, то почему он это сделал? Не был ли этот поцелуй нацелен на какое-то другое место – например, на мои губы? От одной этой мысли у меня мурашки бежали по спине. Я всё это вообразила? Может, он просто нечаянно задел меня, когда соскочил с кровати?
На обратном пути из дома Мэри Лу Фиби спросила:
– Там было очень… громко, да?
– А по мне так нормально, – машинально ответила я.
Потому что вспомнила, как папа однажды сказал маме: «Мы заполним этот дом детворой! Заполним до отказа!» Но они так и не заполнили. Там были только я и они, а под конец только я и папа.
Когда мы вернулись домой к Фиби, её мама лежала на диване с холодным компрессом на глазах.
– Что случилось? – спросила Фиби.
– Ох, ничего, – заверила миссис Уинтерботтом. – Ничего не случилось.
Тогда Фиби рассказала ей про парня, который мог оказаться психом, который приходил к ним домой. Эта новость ужасно всполошила миссис Уинтерботтом. Она пожелала выяснить в точности всё, что сказал он, и что сказала Фиби, и как он выглядел, и что он делал, и что делала Фиби, и повторяла свои вопросы снова и снова. Наконец миссис Уинтерботтом сказала:
– По-моему, лучше не говорить о нём вашему папе.
Она потянулась, чтобы обнять Фиби, но Фиби отклонилась. А позже сказала:
– Как странно. Обычно мама рассказывает папе абсолютно всё.
– Может, она просто не хочет, чтобы тебе досталось за то, что ты разговаривала с незнакомцем.
– Мне всё равно не нравится что-то утаивать от него.
Мы вышли на крыльцо и там на последней ступеньке заметили белый конверт. На нём не было указано ни имени, на адреса – вообще ничего. Я решила, что это рекламный проспект, предлагающий покрасить дом или убрать в гостиной – что-то в этом роде. Фиби открыла конверт.
– Чёрт! – вырвалось у неё.
Внутри оказался листок голубой бумаги, на котором было написано:
Не суди человека, пока не обойдёшь две луны в его мокасинах.
– Очень странные дела, – сказала Фиби. Когда она показала послание своей маме, миссис Уинтерботтом стиснула руки и спросила:
– Кому оно может быть адресовано?
В эту минуту через заднюю дверь вошёл мистер Уинтерботтом, он нёс свои клюшки для гольфа.
– Джордж, взгляни на это, – обратилась к нему миссис Уинтерботтом. – Для кого оно может быть?
– Вот уж понятия не имею, правда, – ответил мистер Уинтерботтом.
– Но, Джордж, с какой стати кому-то слать нам такие письма?
– Я не могу сказать, Норма. Может, оно вовсе не для нас.
– Не для нас? – переспросила миссис Уинтерботтом. – Но мы нашли его на нашем крыльце!
– Да ладно тебе, Норма. Оно может быть для кого угодно. Может, это для Пруденс. Или для Фиби.
– Фиби? – тут же набросилась на неё миссис Уинтерботтом. – Это письмо тебе?
– Мне? – Фиби искренне удивилась. – Вот уж не думаю!
– Но тогда кому? – миссис Уинтерботтом никак не могла успокоиться.
И я тогда подумала, что она решила, что будто это письмо от парня, который мог оказаться психом.
Глава 10
Па-даб-ду-ба
Я как раз успела рассказать бабушке с дедушкой про загадочное послание, когда дедушка резко съехал с трассы. Он сказал, что до того устал глотать мили, что разделительная линия уже ему подмигивает. Так мы оказались в Мэдисоне, штат Висконсин, и бабушка сказала: