Две метлы
Шрифт:
– Я слушаю, бабушка. А кровь надо брать добром? Или можно силой, без согласия?
– Оно все равно, лишь бы не с мертвого брать. С мертвого-то – какой полет? Мертвая кровь метлу к земле грузом потянет. А насчет «добром»... Ты пробовала когда-нибудь у живого орла каплю крови силою взять? Они, орлы-то, народ драчливый и вредный...
Так и шла учеба с работой пополам, пока ворон не каркнул от слюдяного оконца:
– Гости на двор-р!
– Пошли на крыльцо, Васёна, – сказала Яга.
* * *
С
– Вот он, должник мой, – сказала Яга. – Помнишь, царь-птица, что я для тебя сделала? Дай каплю крови – и мы в расчете.
Орел безропотно дал старухе уколоть себя острым ножом под крыло, а потом сорвался с перил и с клекотом улетел прочь.
Яга передала окровавленный нож Васёне, та сделала на метле зарубку.
В это время за елями послышался лай. Кот Лиходей выскочил на крыльцо и уселся рядом с Ягой, с неодобрением глядя, как на поляну вышел огромный кудлатый пес и сквозь сугробы стал пробиваться к избушке.
Сойдя со ступенек и став перед псом, Яга пристально глянула четвероногому гостю в глаза.
– Зовут тебя Трезоркой, – сказала она медленно. – Живешь ты в деревне Коряжинке у охотника Никодима. Весь свой век ты хозяину верно служил, дичь ему искал, дом сторожил. А теперь стал стар, слышишь туго, видишь худо. Подумывает хозяин тебя со двора согнать. Так?
Пес уныло повесил морду.
– Люди – они такие... – понимающе кивнула Яга. – На чужие долги у них память крепкая, а на чужое добро да на чужую службу – куцая... Но тебе, Трезор Полканыч, я берусь помочь в твоей беде. Дай мне каплю своей крови, а за то еще пять лет быть тебе лучшим в округе сторожем и охотником. Хозяин тобой нахвалиться не сможет...
Острый нож уколол собачий бок. Яга приподняла собачье ухо, шепнула несколько слов – и пес на глазах преобразился. Исчезла понурость, перестали слезиться глаза. Трезор радостно залаял и понесся прочь. С крыльца было видно, как он с молодой прытью чешет среди елок.
– А человечью кровь у кого возьмем? – деловито сказала Васёна, беря у Яги нож и делая вторую зарубку.
– Человечью? – охнула Яга. – Про человека-то я и забыла, дура старая! Что делать будем, Васёнушка? Твоя кровь не годится, ты – хозяйка. Метла забалуется. Моя кровь... ох, ну какой же я человек? И сроду я человеком не была!
Васёна жила в ученицах не первый год и научилась за словами «забыла, дура старая» узнавать очередное испытание.
Девочка с огорчением глянула на небо, затянутое тучами:
– Темнеет уже... Надо бы в деревню поскорее... Может, найдется кто-то смелый и жадный, чтоб продать каплю крови.
– Зачем в деревню-то? – кротко спросила Яга.
– Как – зачем? Здесь ведь человека не сыскать!
– Мииаааууу! – вознегодовал Лиходей, засверкал зелеными глазищами, выгнул спину.
– Сплоховала ты Васёна, – хмыкнула Яга. – Забыла, что еще один человек в избе есть!
И хлопнула в ладоши.
В мгновение ока кот исчез. На его месте стоял теперь молодой парень – красивый, смуглый, цыганистый, но с зелеными, совсем не цыганскими глазами. Одет был парень нарядно: черные порты заправлены в сапоги, ярко-алая рубаха шита по вороту белым узором, пояс желтый, с кистями...
Парень быстро оглядел себя, степенно отвесил Яге поясной поклон, а Васёне дерзко ухмыльнулся.
Васёна жарко зарделась.
Девчушке не приходилось видеть Лиходея человеком. Представляла она себе коренастого бородача со злобным взглядом и страшными корявыми ручищами. И с топором за поясом зипуна – разбойник же!
А тут такой парень... ой...
Да неужто это за ним она еще вчера гонялась с веником из-за опрокинутой крынки со сметаной?!
– Вот тебе человек, – ехидно сказала Яга. – Кличка – Лиходей. Зовут Василием, тезка твой, а по батюшке величают Кондратьичем, только величать-то его пока не за что, не заслужил... Вот исхитрись, возьми у него каплю крови – добром ли, силой ли... – Старуха окинула взглядом ладную фигуру парня. – Ну, силой взять у тебя вряд ли выйдет, вон он какой вымахал! А добром... Любопытно мне узнать, что ты ему сможешь посулить взамен крови, когда просить будешь.
Васёна в смятении вскинула руки к пылающим щекам. Она знала уже много заклинаний, умела заставить волчью стаю уйти со своей дороги, смогла бы велеть рыбам достать со дна реки оброненную туда сережку или перстень... Но до сих пор ей не приходилось попросту просить о чем-то парня.
А если обидит отказом? Вон какие глазищи дерзкие! Скажет: «Договоримся на другой год об ту пору, когда солнышко от заката взойдет да на сосне груши будут...»
Но Василий выручил растерявшуюся девчушку.
– Было бы о чем просить! Малость такая! – сказал он красивым низким голосом. Взял из рук Васёны нож, легко провел лезвием по своей ладони – и протянул девочке окровавленный нож рукоятью вперед. – Держи, красавица.
Едва дошло до дела, Васёна разом успокоилась.
– Лишь бы с того моя метла мяукать не начала... – сказала она насмешливо.
Затем сделала на осиновой рукояти третью зарубку и зашептала над метлой слова полета.
А Яга сказала веско:
– Заклинанье крепче будет держаться, если Василий за свою услугу что-то получит... За эту каплю крови, которую ты, Лиходей, отдал без уговоров и торга, ты раз в году один день, от рассвета до заката, не в кошачьей шкуре ходить, а человеком быть, а день тот сам выберешь. А сейчас...
Колдунья ударила в ладони – и вместо молодца на крыльце вновь оказался черный кот. Выгнул спину, зашипел и гордо двинулся было к двери. Но Яга, когда выходила на крыльцо, плотно прикрыла дверь, чтоб не выстуживать избу. Кот ткнулся в дверь лбом, не сумел открыть и возмущенно мяукнул. Мол, отворите немедленно! Или не видите, что у меня лапки?
Васёна почти не заметила превращения Лиходея в кота, потому что в этот миг метла вздрогнула в ее руках, прошелестела желтыми полосками бамбука. У девочки перехватило дыхание.