Две невесты на одно место
Шрифт:
– Алло.
– Ничего не понимаю, – заверещала Николетта, – какая икра? При чем тут сардины?
– Извини, Николетта, – растерялся я, – но…
– Нет уж! – закричала маменька. – Немедленно разберись! Не желаю с ней общаться! Вообще!
– С кем?
– С этой!
– Ты поссорилась с Кокой?
– Нет.
– Не поладила с Зюкой?
– Нет!!!
– Поспорила с Макой?
– Нет!!!
– Обиделась на Мисюсь?
– Вава, ты идиот, – рявкнула маменька, – изволь ей объяснить: никакой икры! Я не ем рыбьи яйца! Все! Вон! Немедленно сюда! Всех с лестницы спущу! Понял?
Поток истеричного визга оборвался, в полном недоумении я уставился на притихший аппарат. Ну и ну! Николетта, конечно, несдержанна, но обычно я способен понять причину истерики, сегодня же она осталась тайной, единственное, что я сумел сообразить: маменька не желает есть икру.
Продолжая пребываать в крайнем удивлении, я набрал номер.
– Алле, – проскрипела Тася.
– Не говори вслух, кто звонит, – предостерег я.
– Ага.
– Что у вас случилось?
– Тык… э… в общем, за бельем прикатывайте, раз вы прачечная.
– Она рядом?
– Точно.
– Злая?
– Жуть! Чистая горгона, то есть белье должно быть чистым-пречистым!
– Понял. Мне приехать?
– Упаси бог! Э… упаси бог вас опять полотенца махровые накрахмалить. Вот чаво, недосуг с вами трепаться. Ща хозяйке пену в ванне взобью и покалякаем, усек, Ваняша? То есть… Э… Иван… э… Иванович!
– Перезвони, когда Николетта пойдет в душ.
– Заметано, – крикнула Тася.
Я припарковался возле маленького кафе, купил чашку эспрессо, сандвич с телятиной и стал медленно жевать, наблюдая, как прохожие несутся по тротуарам. Низкие черные облака повисли над городом, резко похолодало, поднялся ветер, впрочем, чего ожидать тепла, на календаре середина ноября.
Спокойную трапезу прервал звонок Таси.
– Она моется, – прошептала домработница.
– Говори скорей, – тоже отчего-то понизив голос, велел я.
Запинаясь и кашляя, бывшая нянька вывалила на меня ворох информации. Вкратце события выглядели так. Сегодня утром Николетте позвонила девица и сказала:
– Ваня вчера перепутал сумки, сначала принес мне ваш клубничный йогурт.
– Что? – взвилась маменька. – Я ненавижу сию ягоду.
– Мы с вами удивительно похожи, – обрадовалась нахалка, – я тоже терпеть ее не могу, но Ваня пояснил: продукты ваши, сгонял в машину, принес другой пакет, я просто взяла, внутрь заглянула уже после Ваниного ухода. И вижу – снова ваше. Там икра, сардины…
Можно я не стану дословно приводить слова маменьки, которыми она осыпала звонившую.
– В общем, – бухтела Тася, – она считает, эта Верка, ну та, что сюда заявилась, над ней издевается, и сейчас к нам вся кодла спешит: Кока, Зюка, Люка, Мака и Мисюсь с Пусиком. Военный совет в Филях держать станут, решать, как тебя из лап бабы вырвать. Сиди, Ваняша, в кустах, затаись и не высовывайся! Хотя до вечера не дернут, Николетта пока с шоблой дело не обсудит, за тебя не примется. Эх, наделал ты делов! Напахал дров! Наломал земли! Таперича жуть стартует!
Глава 14
Я поставил пустую чашку на блюдце. Так! Восстановим цепь событий: я принес Лизе пакет Веры, потом пошел к последней, та вытащила из холодильника неразобранную торбу и вручила мне, а Иван Павлович отволок покупки Лизе. Постойте, а откуда взялись икра и сардины? Получается, имелась еще одна сумка. Или нет? Понимая, что окончательно запутался, я разозлился. Значит, так, сколько было пакетов и что в них лежало, в конце концов, не важно. Главное другое – Вера опять решила напомнить Николетте о себе. Вот и придумала повод – икра, сардины…
Неожиданно во мне проснулась часть генов, полученных от Николетты. Ну сейчас позвоню сей особе и выдам ей по первое число, ей-богу, мало не покажется! Ведь просил не трогать Николетту! Глупая Вера просто не знает, какую бурю она вызвала своим звонком. Милые, интеллигентные, хорошо воспитанные, никогда не режущие котлету ножом и не надевающие после шести вечера одежды в коричневых тонах Зюка, Кока, Люка, Мака и Мисюсь способны растоптать неугодную им личность, какого бы возраста и пола та ни была. Если же к вышеназванной компании примыкает еще и Пусик, Петр Семенович Ковалевский, семидесятилетний проказник, то намеченная жертва должна сама быстренько хватать лопату и бежать на кладбище. Обаятельный, благообразный, румяный Пусик некогда пиликал на скрипке в симфоническом коллективе, а во многих оркестрах царят такие нравы, что лучше не рассказывать. Поэтому Пусик способен с самым сладким выражением на морщинистом личике убить вас взглядом, словом и прямым действием. Пусик – это тяжелая артиллерия, выкатываемая дамами лишь в крайних, форсмажорных обстоятельствах. В последний раз сие оружие было применено против зятя Мисюсь, который посмел заявить, что теща слишком повадилась ходить в гости. Пусик великолепно справился с задачей, слишком нервный зятек, став бывшим родственником, исчез в неизвестном направлении, а у дочери Мисюсь теперь новый супруг, тщательно проверенная все тем же Пусиком личность. Многих людей вводит в заблуждение манера Пусика беседовать о Моцарте, Бахе, Шостаковиче и его умение читать наизусть Пушкина, Есенина и Блока. Но я-то хорошо знаю, что приятнейший во всех отношениях старичок сначала раздавит вас, а потом, на похоронах, смахивая с румяных щечек слезы, начнет говорить: «Погиб поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой, с клинком в груди и жаждой мести…» – ну и так далее, по тексту.
Следует немедленно внушить Вере, чтобы та сидела тихо, пока я не придумаю, как поступить. Я потянулся к трубке, но тут же сообразил. Постойте, ведь я отнес пакет Лизе! Значит, это она! Так, сейчас проверю!
– Это ты, Ваня? – тихо спросила бывшая любовница.
– Ну с какой стати ты звонила Николетте! – выпалил я, забыв поздороваться.
– Я?
– Ты.
– Твоей матери?
– Да.
– Зачем?
– Вот и я думаю, что подтолкнуло тебя к опрометчивому поступку? Да еще говорила ей про обнаруженную в пакете икру и сардины!
Лиза помолчала, потом еще тише сказала:
– Во-первых, я не знаю телефона глубокоуважаемой мной женщины, во-вторых, мне и в голову бы не пришло беспокоить ее, в-третьих, что за икра? Не пойму, о чем речь?
– Извини, – бормотнул я, – ошибся. Похоже, Николетту обозлил другой человек.
– Отчего же твоя мать разгневалась?
– Да ей с утра позвонили и сообщили, что в пакете с продуктами… – начал было я, но вовремя осекся. – Какая разница! Не думай о ерунде, мы сами с Николеттой разберемся.
– Ваня, – торжественно заявила Лиза, – мать мужа – это святое, ей позволено все, мы же не чужие друг другу люди, она бабушка нашего общего ребенка.
Я скрипнул зубами.
– Ты вроде хотела купить себе вещи?
– Не хотела, а вынуждена это сделать, – пояснила Лиза, – увы, я лишилась из-за тебя всего, осталась голой.
Я обрадовался, что Елизавета забыла про сумку с харчами, и бодро воскликнул:
– Давай через три часа встретимся на Курской площади, там работает огромный магазин, приобретем необходимое.