Две стрелы: детектив каменного века

Володин Александр Моисеевич

— Этот вопрос решить нетрудно. Кто чего достоин, тот там и должен сидеть.

С восхищением Человек Боя повторил:

— Кто чего достоин. Кто чего достоин. Прекрасное выражение.

— А кто решит, кто чего достоин? — спросил Глава.

— Достойнейшие, — красноречиво сказал Красноречивый.

Человек Боя

повторил:

— Достойнейшие! Прекрасное выражение.

— А кто будет решать, кто достойнейшие? — спросил Глава.

— Достойнейшие и будут решать.

— То есть они же сами и будут решать? — с удивлением спросил Глава.

Люди были взволнованы. Старики забеспокоились за свои места у костра. Воинственные, в предчувствии благотворных перемен, шутя, попихивали соседей. Среди женщин завязалась ссора. Мальчишки начали драку.

Глава поднял руку, и склоки прекратились.

— К делу, родичи. К делу. Попытаемся все-таки разобраться, кто убил Длинного. Итак, на чем мы остановились. Ушастый попросил виновного сознаться. Но он пока не решается. Попробуем ему помочь. Женщины, вас я хочу спросить. Не обращались ли вы к Длинному с какой-нибудь просьбой?

— Да, мы обращались к Длинному, — сказала женщина, что была посмелей.

— С какой же просьбой?

— Мы ему сказали: «А ты все молчишь, Длинный. Все видишь, а молчишь», сказала другая.

— Что он на это ответил?

— Он ничего не ответил.

— Этим все и кончилось?

— Тогда мы сказали: «Значит, ты тоже считаешь, что одни могут быть сыты, а другие в это же время могут быть голодными?» — сказала третья женщина.

— Мы ему сказали: «А если человек постарел, значит он уже не человек?»

— Мы сказали: «Они только радуются, что ты молчишь. Потому что они боятся твоего слова».

Человек Боя рассвирепел.

— Кто боится?

— Ты и боишься, — сказала храбрая женщина. — Мы Длинному сказали: «А то все думают, ты молчишь, потому что доволен».

— Что же он вам на это ответил? — спросил Глава.

— Он не сразу ответил. Сначала он молчал. Мы даже подумали, может он разучился говорить. А потом сказал: «Хорошо, будет совет — я им скажу». Но он уже не смог сказать. Потому что они его убили.

— Дело прошлое, — лениво проговорил Красноречивый, — но думаю, что к Длинному вы обращались напрасно. Все знают, как я ценил его красноречие. Однако, ни для кого не секрет, что к заботам нашего рода он был равнодушен. Он

что говорил?

Необходимо ль твердым быть?

Необходимо ль честным слыть?

И надо ль голову сложить,

неправоту разоблачая?

Не знаю.

И надо ли, меня прости,

другим прокладывать пути,

чтоб легче было им идти,

когда в душе дыра сквозная?

Не знаю.

А не знаешь, так и молчи! Вот почему он молчал. Вот почему он перестал выступать на нашем совете. Вот почему, я бы так выразился, он стоял в сторонке и потирал руки, радуясь нашим бедам.

— Потирал руки. Потирал руки. Прекрасное выражение, — поощрил его Человек Боя.

— Но все же он согласился выступить, — сказала белокурая женщина.

— Смотри-ка, — рассмеялся Человек Боя, — Тут был целый заговор, а мы ничего не подозревали.

— Подозревали вы, — сказала смуглая женщина. — Длинный сам предупредил тебя, что выступит в совете.

— Что-то было, но я не придал этому значения.

— Нет, ты придал этому значение, — вскричал Ушастый. — Я хочу при всех поговорить с Долгоносиком.

— А?.. — встрепенулся Долгоносик.

— Долгоносик. Давай повторим наш ночной разговор.

— Мы ни о чем не говорили. Может быть, ты что-то говорил, а я ничего не говорил.

— Я спросил тебя: «Долгоносик, не ты ли убил Длинного?»

— А я сказал: «Ты что, рехнулся?»

— Нет, ты не ответил на этот вопрос. Ты сказал: «Они тебя все равно прикончат». Я спросил: «Кто — они?» А ты сказал: «Скоро узнаешь».

— Я ничего не говорил, — Долгоносик прижал дрожащие руки к груди. — Я ничего не говорил!

— И вот теперь я узнал, кто они.

Ушастый показал на Человека Боя.

— Это он надоумил тебя убить Длинного?

— Нет! Нет! Нет!.. Я ничего ему не говорил! Я не виноват! Он сам догадался!

Человек Боя сказал ему спокойно:

— А зачем ты выкручиваешься, Долгоносик? Смотри, как тебя запугали. Может быть, я не привык к обходным маневрам, может быть, я слишком люблю прямой удар противнику в лоб, — но раз они хотят сами, — говори, Долгоносик. Тебе стыдиться нечего. Да, прихлопнул ты несчастного. Но ради чего? Только ради порядка и справедливости.