Две воительницы
Шрифт:
Молодые путешественники похолодели от ужаса.
— Я понял, что ему теперь не приятно ничье общество, что его единственное желание — быть одному, и с тех пор мы общаемся только письменно.
— Значит, он жив? — вмешался в разговор Лонерин и облегченно вздохнул.
Староста кивнул.
— Дело, которое нам поручено, имеет огромное значение, я уже сумел однажды объяснить вам это. Для нас крайне необходимо разыскать Сеннара. Речь идет о спасении Всплывшего Мира, а не только о жизни моей спутницы.
Гном улыбнулся:
— Я не стараюсь вас разочаровать. Но прошу вас учесть, что, может быть, он сам не захочет вас принять.
Эта проблема была для его гостей далеко не главной.
— Где он живет? — спросила Дубэ.
— Мы сами проводим вас туда, когда вы пожелаете, отсюда до него шесть дней пути.
У Дубэ на душе было неясно и тревожно. Пройдет всего шесть дней, и она узнает ответ Сеннара. Ей это казалось невозможным. Спасение от проклятия казалось ей далеким и плохо различимым, как сон. Но теперь она была ближе к нему, чем когда-либо.
Конец разговора она не поняла: слова слились для нее в неразборчивые быстрые фразы. Лонерин и староста обменялись комплиментами, был назван день отъезда. Но в ее уме все это оттесняла в сторону одна мысль: Сеннар жив, и он близко.
Потом девушка увидела, что Лонерин поднялся на ноги и староста вежливо прощается с ним.
Она машинально тоже встала и, наклонив голову, пробормотала:
— Благодарю вас за помощь.
— Имей веру, Дубэ. Я знаю, что Макхтахар на одно мгновение испугался тебя. Мои воины это видели.
Дубэ вздрогнула.
— Но под конец в крике Макхтахара было горе. Ты понимаешь меня? В тебе есть намного больше, чем пропасть, где живет чудовище.
У девушки не хватило мужества добавить что-нибудь к этим словам. Она снова поклонилась и, ошеломленная, вышла из хижины рука об руку с Лонерином.
Они вышли в прохладную ночь, свежий воздух которой пах травой и росой.
— Я провожу тебя, — сказал Лонерин.
Дубэ послушно позволила ему вести себя к дому: ее ум был слишком в большом смятении. Проклятие, напиток, крутой склон горы и то, что там произошло. Правду говорят, что все тайное становится явным. Сможет ли Сеннар ее вылечить?
Когда они дошли до двери ее хижины, Лонерин встал перед Дубэ и стоял неподвижно. Потом он начал смущенно тереть ладонь о ладонь.
— Мы уезжаем через три дня, ты согласна? К этому времени ты должна быть совершенно здоровой.
Дубэ кивнула и резко сказала:
— Тогда спокойной ночи.
Но когда она повернулась, чтобы уйти, Лонерин схватил ее за руку.
— Я хочу быть с тобой сегодня ночью.
На мгновение сердце замерло у Дубэ в груди.
— Мы не можем.
Она попыталась придать своему взгляду суровость, но это ей не удалось. Лонерин, что бы ни случилось, оставался ее спутником в походе и человеком, который множество раз спасал ее от гибели. Добывая ей лекарство, чтобы спасти ее в последний раз, он не спал ночами и измучился.
На мгновение Лонерин замер на месте, удивленный и растерянный.
— Я хочу только поспать рядом с тобой, и ничего другого…
— Это неправда. — Голос Дубэ дрожал.
Девушка впустила его внутрь, закрыла за собой дверь и осталась стоять, прислонившись к ней спиной.
— Что-то не так? — спросил Лонерин.
Было похоже, что он не ждал ничего подобного.
Дубэ подняла на него взгляд и стала пристально смотреть ему в глаза.
— Мы сделали ошибку.
Было похоже, что он не понял.
— Я…
— Мы не можем быть вместе.
Невозможно описать, с каким трудом скатывались эти слова с ее губ. Каждое было тяжелым, как огромный камень.
В первое мгновение Лонерин был ошеломлен, потом добродушно улыбнулся.
— Что новое ты теперь придумала, чтобы отказаться от счастья? Мы близко от Сеннара, ты это помнишь? Он тебя освободит, и свое задание мы тоже выполним. Все идет хорошо, ты наконец станешь свободной…
Она покачала головой, глядя себе под ноги:
— Дело не в этом. Я не верю, что люблю тебя.
Лонерин недоверчиво посмотрел на девушку.
— И я уверена, что ты, если бы заглянул глубже в свое сердце, понял бы, что тоже не любишь меня.
— Ты ошибаешься, и очень сильно. Ты просто ищешь предлог, чтобы отдалиться от меня, потому что боишься. Ты так долго жила без надежды, что привыкла к этому и теперь любишь свое страдание и не хочешь расстаться с ним. Поверь мне, это естественно. Но ты должна преодолеть это и пережить этот момент.
Он подошел к Дубэ, желая ее обнять, но девушка прижалась спиной к двери и уклонилась от него. Слезы щипали ей глаза.
— Нам было очень хорошо, я не могу сказать, что это не так. И я пыталась забыть обо всем, просто принимать все, что ты мне давал, ни о чем не задумываясь. Но это невозможно. У меня не получается. Мне не удается раствориться в твоих объятиях, согреться от твоих поцелуев. А я бы этого хотела — правда, хотела бы. Ты остаешься для меня только другом — самым лучшим и, может быть, единственным. Но только другом.
Бледное лицо Лонерина было еще белее под лучами луны, которая освещала комнату. Он застыл словно парализованный, и его руки по-прежнему были протянуты к Дубэ.
— В пещере было по-другому. Там ты отвечала на мои ласки, желала их так же сильно, как я, — возразил он.
Дубэ закрыла глаза, прислонилась головой к двери. Она вспомнила о письме, спрятанном в ее одежде, и о сне, который видела перед тем, как проснуться здесь.
— Я любила всего один раз — своего Учителя. Он был смыслом моей жизни, моей силой, он спас меня и научил всему. Когда он умер, во мне возникла пустота, которую я до сих пор не сумела заполнить. Все эти годы я делала только одно — искала его повсюду. Что бы я ни делала, это было для него и в его память. В тебе, Лонерин, я только снова искала его образ.