Дверь в мансарду
Шрифт:
Эва отодвинулась от него, откинула челку со лба.
— Что случилось, Дик?
— Случилось? Почему ты об этом спрашиваешь? Да ровным счетом ничего. — Он постарался снова притянуть ее к себе. — Давай не будем ни о чем говорить, Эва. Посидим здесь немного, и все.
— Но с тобой что-то произошло. Я знаю.
Он постарался улыбнуться:
— Отчего у тебя вдруг так обострилась интуиция? Да, у меня был тяжелый день, но это не имеет значения.
— Что-нибудь в больнице?
— Да, неудачные роды. С кесаревым сечением. Если бы эта женщина позаботилась о себе во время беременности, все было бы в порядке.
— О! — откликнулась Эва и снова прижалась к нему.
Но теперь ему, наоборот, захотелось выговориться, он словно считал нужным защититься от возможных обвинений.
— Она мне лгала. Я посадил ее на строгую диету. Не мог же я следить за ней, как сторожевой пес? И лишь сейчас выяснил, что она лакомилась мороженым, взбитыми сливками, жирным мясом и бог знает чем еще. — Дик помолчал и с горечью добавил: — Если женщина не способна сказать правду врачу, то где гарантия, что она не станет обманывать своего мужа?
Ах вот в чем суть! Эва спокойно лежала в его объятиях. Теперь она все поняла. Это его характерный способ задавать вопросы. Она почувствовала, что его сердце бьется не слишком ровно. И почему-то ей вспомнилось, как в понедельник Дик несколько раз недоуменно посмотрел на нее.
— А потом меня целый день преследовали эти проклятые репортеры.
«Ну, вот он и выложил правду», — подумала Эва.
— Какого дьявола они ко мне прицепились? Я же ничего не сделал. В какой-то грязной газетенке сегодня даже поместили мой портрет с надписью: «Знаменитый врач отрицает». Что я отрицаю? Боже мой! Я же ничего не знаю.
— Дик, — спокойно проговорила Эва и пересела.
— С чего они на меня набрасываются? Пристают на каждом шагу: «Как дела, доктор?», «Кто убил Карен Лейт? Как вы полагаете?», «Какова ваша роль в этой истории?», «Где вы тогда были?», «Правда ли, что у нее было больное сердце?», «Это вы запретили вашей невесте говорить?», «Почему? Когда? Где? Как?». — Доктор Скотт плотно сжал рот, и его глаза злобно заблестели. — Они ввалились ко мне в кабинет, принялись расспрашивать моих пациентов, гнались за мной по больнице, точно свора гончих, задавали вопросы медсестрам и желали выяснить, когда мы с тобой поженимся!
— Дик, послушай меня, дорогой. — Эва приложила руки к его раскрасневшемуся лицу. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Кончик его красивого носа, который Эва так часто целовала, немного побелел.
— Да? — отозвался он чуть осипшим, испуганным голосом.
Несомненно, он испугался. И Эва едва не спросила, чего он так боится. Но она уже это знала.
— Полиции известно отнюдь не все о смерти Карен Лейт. И есть одна очень важная подробность, о которой они не знают.
Он сидел не двигаясь и не глядя на нее. Но потом снова сказал: «Да?» И на этот раз даже не попытался утаить, что ему страшно.
— О, Дик, — торопливо начала Эва, — эта дверь не была открыта. Ее заперли снаружи, на задвижку.
Ну вот. Она, наконец, решилась. И сразу почувствовала облегчение. «Пусть он еще сильнее испугается, — со злорадством подумала Эва. — А если он уже сейчас перепуган, то через минуту просто оцепенеет от страха».
И он оцепенел. Доктор Скотт привстал с кресла-качалки, чуть было не столкнув Эву на пол. А после опять откинулся на его спинку.
— Эва! Какая дверь?
— Дверь в спальню Карен, ведущая наверх, в мансарду. Когда я вошла в комнату, эта дверь была заперта на задвижку. Заперта со стороны спальни. — Эва с любопытством смотрела на Дика, удивляясь его деланному спокойствию. Сейчас ей стало его жаль: у него был такой несчастный вид.
Он дважды пытался открыть рот и, наконец, произнес каким-то чужим голосом:
— Но, Эва, как мог кто-то… Значит, никто не мог спуститься в спальню, пройдя через мансарду?
— Да, никто не мог.
— А окна в спальне…
— Они забраны решетками, — беззаботно пояснила Эва, будто речь шла о примерке новой шляпки.
— И в спальню вел лишь один путь, через гостиную, где ты сидела и ждала? — Его глаза оживленно сверкнули. — Эва! Кто-нибудь проходил через эту гостиную, но ты решила не сообщать полиции?
— Нет, дорогой, — возразила она. — Никто не проходил. Даже мышка не прошмыгнула.
— Но боже мой!
— И в данной части показаний я им не лгала, если ты сейчас на это намекаешь.
Доктор Скотт снова беззвучно пошевелил губами, потом усадил ее на стул и принялся быстро-быстро расхаживать по комнате, словно спешил на поезд.
— Но, Эва, ты сама не понимаешь, что говоришь. Это значит, что никто-никто, кроме тебя, не мог…
— Это значит, — спокойно закончила Эва, — что никто, кроме меня, не мог убить Карен. Скажи это. Не бойся, скажи, дорогой. Я хочу, чтобы ты это сказал. Я хочу услышать, как ты это скажешь.
Он остановился, и они долго смотрели друг на друга. До них не доносилось ни звука, не считая ворчания доктора Макклура, распекавшего за что-то в гостиной Венецию.
Наконец доктор Скотт отвел глаза. Затем сунул руки в карманы и с такой силой пнул ковер Эвы, что тот сморщился.
— Будь все проклято! — взорвался он. — Это невозможно!
— Что невозможно?
— Да вся ситуация.
— Какая ситуация? Убийство или… наши отношения?
Он в отчаянии взъерошил волосы, и Эве захотелось от него отвернуться.
— Послушай, Эва. Мне нужно все хорошенько обдумать. Ты должна дать мне время. Нельзя же сразу обрушивать на человека… такой ужас.
Эва плотнее укуталась в белый купальный халат.
— Посмотри на меня, Дик. Неужели ты веришь, что я убила Карен?
— Господи, ну конечно нет! — воскликнул он. — Но откуда мне знать? Комната… с одним-единственным выходом, и никто не проходил мимо… Что тут можно подумать? Будь благоразумна, Эва. Дай мне время.
Его слова были настолько непоследовательны и в них чувствовались такие глубокие сомнения и боль, что Эве показалось, будто ей вонзили нож в сердце. Что-то оборвалось у нее внутри. Ее даже затошнило.