Дверь
Шрифт:
– Что потом?
– Приспосабливаются! А для тех, кто оказывается слишком недоверчивым или слишком проницательным, есть два пути. Если нам кажется, что с этим человеком имеет смысл искать разумного согласия, он узнает все то, что сейчас узнаете вы, и становится Посвященным. Если нет...
Ратомский умолк. Мальцев посмотрел на него с тревогой и проговорил с вопросительной интонацией:
– Тогда?
– Олег, - очень серьезно сказал Ратомский.
– Каждое общество должно уметь защищать себя, а наше - в особенности.
Тягостная пауза повисла в комнате. Не желая углубляться
– И какова же структура вашего... Гм... Своеобразного общества?
– Она очень проста, - оживленно заговорил Ратомский, чувствуя облегчение от смены темы.
– То же, что было при Сталине, почти механическая копия с незначительными отклонениями. Столица называется Москвой - вы сейчас находитесь во внутреннем городе, это наш Кремль - её окружают менее значительные города и поселки. Управление жестко централизовано. Во главе государства стоит сын генерала Тагилова, умершего в семьдесят пятом. Он почитается наравне со Сталиным и Тагиловым - отцом, которому, кстати, воздвигнут помпезный мавзолей... Потом вы сможете его осмотреть, это любопытно... Маркс, Энгельс и Ленин почитаемы тоже, но скорее по традиции, как древние патриархи. Во всяком случае, мы не держим в библиотеках их произведений... Главный репрессивный орган - НКВД...
– И ему хватает работы?
– Не так, чтобы очень. Иногда приходится ловить вымышленных шпионов несуществующих империалистических держав... Массовых чисток при дефиците населения мы себе позволить не можем, но в обществе необходимо поддерживать определенный градус ненависти и страха. Это основы управления... Надо учитывать и качество человеческого материала. Изначально в Фоксхол попали заключенные дальневосточных лагерей... Они и их потомство не всегда лояльны и законопослушны... А новое пополнение! Бомжи, проститутки, полубандиты для службы в НКВД! Мы стараемся отбирать лучшее из худшего, но знаете детский вопрос - "Можно ли сделать конфету из дерьма?
– Можно, но это будет конфета из дерьма..."
Мальцев невольно улыбнулся.
– А искусство, наука?
– Искусство насквозь политизировано, и даже внутри этой идеологической клетки полно ограничений. Мы не поощряем создание высокохудожественных произведений в любом жанре. Во - первых, не очень ясно, как соединить высокое творчество и сталинизм. А во - вторых, незачем развивать народ интеллектуально и эстетически. В общем, обходимся почти без искусства, кроме примитивной жвачки. Что касается науки... О, вот об этом мы поговорим подробнее, и вы будете удивлены! Мы достигли впечатляющих успехов - в важных для нас областях. А прикладная наука, общий технологический прогресс в загоне, это нам ни к чему. Помните принцип бритвы Оккама?
– Не следует множить сущности сверх необходимости?
– Именно. Например, мы до сих пор пользуемся паровозами пятидесятых годов, а когда они выходят из строя, собираем такие же. У наших людей есть телевизоры, но самые элементарные, черно - белые. Зачем тратить время и силы на усовершенствование того, что и так служит вполне удовлетворительно? Подъем жизненного уровня населения не входит в нашу задачу.
Упоминание о паровозах вновь обратило мысли Олега к судьбе Кудрявцевой и Сретенского, но он рассудил, что само собой дойдет и до этого.
Вслух он сказал:
– Открытие Фоксхола уже настолько поразительно, что и не знаю, чем ещё вы сможете меня удивить...
Ратомский поднялся и подошел к столу.
– Возможно, - произнес он тоном фокусника, собирающегося извлечь кролика из шляпы, - то, что вы увидите сейчас, и не так впечатляет, как целый новый мир, и даже не один. Но для человечества - точнее, той его части, которой это открытие станет доступно - оно не менее важно, а может быть, и более.
Выдвинув ящик, Ратомский достал оттуда длинный нож с тяжелым лезвием (кажется, припомнил Мальцев, такие ножи называются "боло"). Левую ладонь Геннадий Андреевич распластал на столе, стиснул рукоятку ножа в правой руке и с размаху пригвоздил ладонь к столешнице. Хлынула кровь. Мальцев испуганно вскочил, опрокинув рюмку.
– Что вы делаете?!
Ратомский выдернул нож, отложил его в сторону и протянул к Мальцеву насквозь пронзенную руку. Олег отпрянул, почти не сомневаясь, что собеседник внезапно спятил. Э, да не сам ли Ратомский недавно говорил о высоком проценте психических расстройств в Фоксхоле?
Ужасная рана зарастала на глазах. Не прошло и минуты, как на ладони Ратомского остался лишь свежий шрам. Геннадий Андреевич продемонстрировал Мальцеву и тыльную сторону ладони. То же самое. Сквозная рана исчезла.
– Молниеносная регенерация, - выдавил Мальцев в полнейшем изумлении. Бог мой... Как вы этого добиваетесь?
Носовым платком Ратомский стер кровь со стола, бросил платок в корзину для бумаг, скрылся в туалетной комнате, где вымыл руки, вернулся и вновь уселся в кресло.
– Оцените, - буркнул он почему - то обиженно, словно Мальцев отнесся к его подвигу с пренебрежением.
– Жуткая боль ради эффектной демонстрации. Ведь больно - то мне так же, как и самому обычному смертному человеку...
– Смертному? А вы что же, бессмертны?
– По - видимому, практически да.
Мальцев едва не фыркнул недоверчиво, но впечатление от увиденного было столь сильным, что удержало его от любых проявлений скептицизма.
– Но как?
– только и смог вымолвить он.
– В общих чертах охотно расскажу, - ответил Ратомский, с кислой гримасой ощупывая шрам, - а вот ноу - хау - это самый охраняемый секрет Фоксхола... Бессмертие - это не шутка, Олег. Из вечных искушений человечества это, пожалуй, наиболее манящее. По - моему, доктор Фауст погиб как раз во время одного из опытов по созданию эликсира бессмертия...
– А вам, значит, удалось...
– Нам удалось, - кивнул Ратомский.
– Мы называем этот препарат виталином - одновременно от латинского вита, жизнь, и в честь Владимира Витальева, разработавшего теорию и начавшего практические эксперименты.
– И что представляет собой виталин?
– Бесцветную жидкость, - усмехнулся Геннадий Андреевич.
– А если кроме шуток... Вы слышали когда - нибудь о карбине?
– Где - то читал. Вещество с идеальной биосовместимостью, материал для изготовления киборгов. Если не ошибаюсь, возня с карбином происходила в Москве ещё в начале семидесятых. Из этой затеи так ничего и не вышло.