Двое с лицами малолетних преступников (сборник)
Шрифт:
— Твое имя Андрей означает Храбрый, — говорю я одному там.
— Кухня, погляди, пожалуйста, — умоляет паренек из соседнего класса.
— И смотреть не буду: Иванов — это просто Иванов, и ничего больше.
Винт тащит следующего человека. Мы уже вчера к его фамилии подготовились.
— Кухня, — говорит Винт, — этого человека фамилия Ряхин, понял?
Кругом рассмеялись.
— Что бы это означало? — делаю я вид, будто ничего не знаю.
Все смеются, потому что прозвище Саши
— Сложный с вами случай, господин Ряхин, — листаю я толстую книгу, хотя все про его фамилию помню наизусть.
— Пусти, а то сейчас двину! — ничего не хочет слушать Морда.
— Ваша фамилия никакого отношения не имеет ни к Ряхе, ни к Морде, — Саша притих. — Ваше имя Аккуратный, то есть Аккуратов или, если хотите, Опрятнов — есть и такой вариант.
— Ну да?! — не поверили вокруг. — Так можно что хочешь напридумывать. При чем здесь?!
Я зевнул нарочно, говорю самому горлопану:
— Слово «неряха» слышали? Что значит?
У всех шарики заработали, стоят задумались.
— Свинья, — родил самый сообразительный.
И сразу все наперебой:
— Зачуханный…
— Грязный…
— Ханыга…
— А если человек ряха, то он кто? — спрашиваю.
Да, это вам не рассказ на тему «Как я провел лето» — с наскоку не ответишь.
— Чистый, — пискнула Фуртичева.
И все сразу:
— Вежливый…
— Опрятный…
— Следит за собой…
— Ухоженный…
— Правильно. Было такое древнее слово «ряха». Оно потерялось, его забыли. Переделали в рожу, морду, а «неряха» осталось в правильном смысле…
— Вы слышали?! — сказал Винт. — Саша не Морда, а Аккуратный Человек…
Опять ко мне этот надоедливый Иванов лезет:
— Пожалуйста, Кухня.
— Иванов, — говорю я, — что тебе в твоей фамилии не нравится?
— Может, она тоже вроде Ряхина?
— Иванов — это всегда Иванов, — говорю я. — Отвали!
Прибежала Фуртичева. Запыхалась, глаза горят — это ее обычное настроение.
— Вадик не идет, он не хочет ничего знать! — кричит нам. — Он стесняется.
Беру книгу под мышку и с толпой болельщиков иду к человеку, который стесняется. Окружили мы его.
— Трусов! Его фамилия Трусов! — кричат. — От слова «трус».
— Мешаете! — сдерживает толпу Винт. — Не видите, человек думает! Мешаете работать. Может, Вадим и не Трусов.
Я для вида полистал книгу. Все примолкли. Закрываю книгу.
— Плюнь тому в лицо, — говорю Трусову, — кто тебя назовет Трус. Это неграмотный человек или не русский! Как известно, «трус» означает землетрясение. А трус, который от страха трясется, — это поздней придумали. Тебя зовут Вадик, так вот, ты, Вадик, — Потрясающий Землю. Приблизительно так.
Он не поверил своему счастью, я ему — книгу под нос.
Дальше пошло не так празднично. Подвела фамилия Эллы — Бесстужева. Совершенно ясно, Бесстужева от «без стужи», родилась, когда не было стужи, не любит стужи. Но русский язык — не такая простая штука. Думается одно, пишется другое, а читается — третье. Бесстужева — бесстыжая. Кто-то из ее предков был бесстыжий человек и получил такую фамилию.
Элла — мужественный человек, только побледнела, и все. Но тут вылезла Фуртичева. Она Элле завидует: та и красивая, и умная, а Фуртичева и есть Фуртичева — на кошку похожа.
— Я всегда думала, здесь что-то не то, — говорит она, — зря человека бесстыжим не назовут.
Элла в слезы. Звонок, и на пороге вот она — Лина стоит. Пошли разборки, кто виноват в девочкиных слезах, кто не рыцарь и хулиган.
— Извинись перед Эллой, — говорит мне Лина Романовна, — извинись немедленно.
— Это не он, это Даль, — козыряет Винт. — Он в словаре Даля прочитал.
— Молчи, умник, — говорит Лина Романовна. — Слова по-человечески сказать не могут, а туда же — Даль!
Я обиделся. Не за Даля — за то, что я не по-человечески.
— Тогда вы должны извиниться перед Плохотнюком, — сказал я и сам перепугался своей бесстрашности. — Вы на прошлом уроке сказали ему: «Товарищ Плохо», то есть вы думали, что Плохотнюк от слова «плохо», а ничего подобного. Плохотнюк от слова «плахотник», то есть «палач»…
— Это ведь Даль написал, — защитил меня Винт, — знаменитый человек.
Даля Лина Романовна, видно, побаивалась, поэтому решила вроде отыграться на нас. Очень точно рассчитала.
— Не понимаю, — сказала она, обернувшись к Плохотнюку, — неужели тебе, Вася, лучше быть «палачом», чем просто «плохо»? Как ты считаешь?
Эти козлы, наши товарищи по учебе и детству, смеются, а ведь на Плохотнюка стало страшно смотреть.
— Я считаю, — пыхтит Вася Плохотнюк (у него кулак три четверти моей дурной головы), — морду набью ему после уроков.
Честно, труднее подростка я не встречал. Нехорошо было со стороны педагога так меня подставлять.
— Ты придумал название для своей Кукуевки? — спросила Лина Романовна.
— Я узнал, что деревня Кресты означает еще и Росстани. Видите, как красиво? Может, и Кукуевка что-нибудь значит, только я найти не могу.
— Тебе нравится жить на Кукуевке?
— Да.
— И Кресты нравятся?
— Да.
— Не все такие тупые, как ты, понимаешь? И нормальные люди не хотят жить ни в Кукуевке, ни в Крестах!