Двое строптивых
Шрифт:
— Ты ж, господин, теперь изгваздаешься весь!
— Да и ладно! Главное — получилось! Ай и глаз у тебя. И руки золотые!
— Да и у тебя глаз, я смотрю, цепкий! Махонькая деталька, а сразу все по-другому стало. Теперь даже не волнуйся, все сделаю в лучшем виде. Здесь особо не дадут, так я дома… Приходи через неделю.
Лео отсыпал художнику половину обговоренной суммы, чтоб тому вдохновеннее работалось, и радостно поспешил в английский "оберж", а там ему лишний раз напомнили о том, что он все же состоит на орденской службе, по каковой причине и должен отбыть на следующий день с караваном новых орудий в линдосскую крепость крестоносцев.
Отправка двух десятков новых орудий стала последствием
Морем, на всякий случай, орудия отсылать не стали. Послали посуху, на крепких повозках, запряжённых волами, с сильным конвоем на всякий случай, под командованием итальянского рыцаря Гримальди, статного бородача лет тридцати пяти.
С ним и отправились два англичанина — Ньюпорт и Торнвилль, и еще брат Жоэль из "языка" Франции. Поездка была рассчитана на три дня, поэтому Лео особо не беспокоился, а, как оказалось, напрасно.
10
Обоз неспешно тащился по изнуряющей жаре в виду соблазнительно пенящегося моря. Так и хотелось бросить все и окунуться в его остужающую влагу… От такого измора и разговоры не клеились; заметил только кто-то, что при такой погоде хлеб весь высохнет. Ясно дело, от такого замечания веселее не стало. Ньюпорт, как всегда, и без того был неразговорчив, юный Жоэль шептал молитвы, перебирая четки, а Гримальди — большой начальник, полный великих дум. Человек талантливый и исполнительный, он был верным помощником д’Обюссона по инженерной части, и теперь ему надлежало сделать кое-какую сверку касательно линдосских укреплений и заодно, как обычно, знаньем и уменьем возместить недостаток — расставить выделенные пушки с наибольшей эффективностью. Мысли Лео волей-неволей обратились к его кошельку, который все более тощал. Греку за портреты Элен он, конечно, сможет заплатить, и еще кое-что останется, но это самое "кое-что" будет уже весьма и весьма скромным: "Надо будет поинтересоваться у Джарвиса или Грина, как можно подправить свои финансовые дела".
По направлению к Линдосу сначала миновали селение Архангелос с орденским замком, возведенным по распоряжению предшественника д’Обюссона, великого магистра Орсини, в 1467 году, а потом — мрачный замок Фераклос, стоявший на возвышении меж двух бухт. Именно в нем содержались важные или наиболее опасные пленники, равно как и нарушившие устав ордена братья-рыцари.
Все провинности братьев-иоаннитов делились на пять категорий, и в зависимости от тяжести и накладывалось наказание. Первая — выговор и посаждение на хлеб и воду; вторая — в течение недели двухдневный пост, прием пищи на земле и бичевание; третья — в течение 40 дней пост два раза в неделю и бичевание; четвертая — утрата облачения и заключение на срок, установленный великим магистром и капитулом; пятая — утрата облачения без помилования. В исключительных случаях — смертная казнь, которой мог подвергнуться даже орденский "столп", как например д’Амарал, которого казнили за измену в 1522 году.
Первая и вторая категория наказаний полагалась за совсем уж мелкие провинности. К третьему разряду причислялся случай, например, когда иоаннита заставали участвующим в охоте; к четвертому — растрата орденского имущества; к пятому — оставление знамени или содомия. Так что за дисциплину боролись, хотя далеко не всегда удачно, посему Фераклос никогда не пустовал.
Лео невольно задумался, доведется ли ему побывать в этих стенах, а меж тем недалеко от Фераклоса орденский обоз подвергся нападению родосских повстанцев. Облаченные в черное греки численностью порядка трех десятков с небольшим атаковали иоаннитов внезапно, из засады. Их стрелы сразили сразу нескольких воинов и французского рыцаря, после чего завязалась рукопашная.
Раненный в руку Гримальди отчаянно руководил обороной и периодически трубил в рог, требуя помощи. Впрочем, если бы поблизости не было иоаннитских разъездов, это было бы напрасно. Греки рубились молча, с остервенением. Среди них, чего не ведали рыцари, были даже монахи, зато они приметили в их толпе женщин. Ясно, что их целью были пушки. Великий магистр явно недооценивал масштабы подспудного антилатинского движения…
Повстанцы оглушили Ньюпорта, один за другим падали на землю погибшие орденские воины. Греки уже повели прочь три воловьих упряжки с пушками, в то время как иоанниты упорно отстаивали остальные… И тут на нападавших налетел разъезд — то ли из Линдоса, то ли из Фераклоса, нарочно не трубивший в ответ, чтобы не вспугнуть противника.
Пятнадцать конных латинян начали сечь греческую пехоту направо и налево; ее же контратаковали обозники. Никто не спасся — кого не порубили, тех вязали. Молодая девушка с растрепанными волосами, развевавшимися на ветру, как у горгоны, уже окруженная, с криком проклятья вонзила себе нож в сердце, чтобы избегнуть казни. Двух монахов поочередно привязали к двум лошадям и потом гнали во весь опор до первого дерева, оказывавшегося посередине. Прочих пленных решили оставить для допроса, чтобы накрыть все разбойное гнездо.
Уж не чая спасения, обозники благодарили разъезд — оказалось, на помощь подоспели линдосцы.
Разобравшись с пленными, занялись осмотром раненых. Гримальди было оказано наибольшее внимание. Затем сняли шлем с головы Ньюпорта, убедились, что жив — только он говорил, что ничего не слышит: из ушей текла кровь. Торнвилль практически не пострадал, если не считать ноги, здорово ушибленной дубиной народной войны. Болело здорово, но, благо, кость не была сломана.
Разъезд решил сопровождать пушки до самого места. Ехали шагом, не торопясь, подстроившись под волов. Впереди гнали связанных пленных.
— И частенько тут у вас такое? — спросил Гримальди начальника конных.
— Да, нередко.
— Магистру докладываете?
— Регулярно, достопочтенный брат. Делаем облавы, только без толку. Прячутся, как крысы по норам, а потом опять выскакивают, где не ждешь. Пытались своего человека внедрить, грека, но после первых своих провалов они его вычислили и живьем сожгли. Больше охотников не находится. Да и, кроме того, очень много сочувствующих этим вот разбойникам. И укроют, и накормят, и на ложный след наших наведут. Чем дальше от столицы, тем хуже положение.
— Значит, и уния не помогла?
— Да. Кто и до того был наш, нашим и остался, а новых не прибавилось. Комендант только и бдит, чтоб никто не проник в ряды служащих нам греков да не навредил. А то в прошлом месяце траванули цистерны, что на среднем уровне стоят. И люди померли, и ослы подохли…
В общем, было невесело, и все это понимали. И если нападение повстанцев не особо повлияло на сроки экспедиции, сам процесс доставки пушек в крепость вызвал серьезные затруднения.
Линдосская крепость иоаннитов была воздвигнута ими на месте древнегреческого акрополя, то есть "верхнего города", располагавшегося на большой треугольной горе, стоящей у берега моря. Высота горы составляла 116 метров. С моря эта возвышенность была отвесной и практически неприступной, к северу — несколько более пологой. По ней-то наверх и шли два пути — пеший и "ослиный". Второй доводил до подножия так называемого "первого плато", защищенного стенами и располагавшегося под обширной плоской верхушкой, на которой стояла главная часть крепости.