Дворцовые интриги на Руси
Шрифт:
Союз Изяслава и Владимира Давидовичей со Святославом Ольговичем вызвал сильное раздражение Изяслава Мстиславича. Последовало традиционное обвинение черниговских князей в нарушении клятвы на кресте. Причем это говорилось с такой искренностью, будто сам Изяслав так никогда не поступал, и не он первый отрекся от клятвы верности Игорю.
Из своего стана на речке Сулой Изяслав направляет в Киев двух гонцов — Добрыню и Радила, чтобы они поведали киевлянам о лести черниговских князей. Брат Владимир, тысяцкий Лазарь и митрополит в полном соответствии с указанием Изяслава собирают киевлян на вече у святой Софии и предоставляют великокняжеским посланникам слово. Они, по существу, передают обращение Изяслава: «Она же рекоста, тако молвитъ князь, ц?ловала ко мн? крестъ Давыдовичи и Святославъ Всеволодичъ, ему же азъ много добра створи, а нон? хот?ли мя убити лестью, но Богь заступил мя и крестъ честныи» [152] .
152
ПСРЛ.
Дальше Изяслав сообщал киевлянам, что коварные черниговские князья не только его хотели убить, но и их искоренить. Как это у них могло получиться, Изяслав не объяснил, да это никого и не интересовало. Толпа не размышляет — она реагирует. И чем больше в нее бросалось слов об отступничестве Ольговичей, тем яростнее она становилась, требовала отмщения. Клич Изяслава собрать ополчение для похода на Чернигов был подхвачен с небывалым энтузиазмом.
До сих пор киевские события развивались в рамках определенного сценария. Но вдруг они приобрели неожиданный поворот. Кто-то (имя этого человека в летописях не сохранилось) бросил в толпу мысль о том, что прежде чем уйти из Киева, необходимо расправиться с Игорем. Мысль эта не кажется спонтанной. Высказавший ее человек напомнил толпе далекую историческую параллель, случившуюся еще при Изяславе Ярославиче: «И рече одинъ человекъ: по князи своемъ радо идемъ, но первое о семь промыслимы, якоже и прежде створиша при Изяслав? Ярославич?, выс?кше Всеслава ис поруба злии они, и постави князя соб? и много зла бысть про то граду нашему, а се Игорь ворогъ нашего князя и наш не в поруб?, но въ святемь Федор?, а убивше того к Чернигову пойдем» [153] .
153
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 349.
Сказанное неизвестным ставит перед нами ряд трудноразрешимых загадок. Главная из них: каким образом Игорь оказался в Киеве, к тому же не в порубе, как он содержался в Переяславле, а в монастыре святого Федора? Ведь весь сыр-бор, связанный с заговором против Изяслава, разгорелся из-за того, что Игорь содержался киевским князем как узник. Изяслав не обещал облегчить положение Игоря, поскольку не мог простить черниговским князьям их коварство. И все же Игорь оказался в Киеве, как будто специально был привезен из Переяславля на расправу.
Рис. 28. Захват восставшими киевлянами князя Игоря Ольговича в Федоровском монастыре
На защиту Игоря выступили Владимир Мстиславич, митрополит, тысяцкие Лазарь и Рагуил. Обращаясь к собравшимся, Владимир заявил, что его брат Изяслав не велел убивать Игоря, но остановить разгоряченных мстителей было уже невозможно. От Святой Софии толпа киевлян двинулась в монастырь святого Федора. Сев на коня, вслед за ней поскакал и Владимир, надеясь упредить убийц и спасти Игоря от неправедного суда. Когда он подъехал к мосту перед Софийскими воротами (ныне это перекресток улиц Владимирская и Большая Житомирская), там было столько людей, что протиснуться сквозь них не было никакой возможности. Тогда Владимир повернул коня направо и мимо Глебова двора поехал к Михайловским воротам, находившимся со стороны Михайловско-Златоверхого монастыря. Когда он наконец добрался до монастыря св. Федора, а тот располагался буквально в ста метрах от обоих ворот, там уже свирепствовала разъяренная толпа. Вот как рассказывает об этом Ипатьевская летопись: «Они же (киевляне. — П. Т.) устрьмишася на нь (Игоря. — 77. Г.), яко зверье сверьпии, и похытиша по обаю на об?дни и въ церкви святого Федора и мантию на немъ оторгоша» [154] .
154
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 351.
Рис. 29. Надругательство киевлян над убитым князем Игорем Ольговичем: волочение его тела на Бабин Торжок
Игорь пытался воззвать к совести нападавших, напомнив им, что недавно они крест с ним целовали и обещали иметь его своим князем. Ныне же он ничего не хочет, но с помощью Бога принял монашеский сан и не хотел бы вспоминать прошлое. Толпа не слушала Игоря и вопила: «Побейте, побейте, побейте!» Те, которые стояли поближе, обрывали на Игоре одежду.
Будучи уже совсем голым, он снова взмолился к нападавшим: «О окаяннии не в?сте ся что творяще, се бо творите нев?диньемъ, аще и все т?ло мое наго, оставите нагъ бо изиидохъ ис щрева матери моея, и нагъ отиду» [155] .
Видимо, понимая, что убийство человека в святой обители — большой грех, киевляне схватили Игоря и повели из монастырского подворья. В воротах его встретил Владимир Мстиславич. Соскочив с коня, он накинул на Игоря княжеское корзно и обратился к киевлянам с просьбой: «Братя моя, не мозите сего створити зла, ни убивайте Игоря» [156] . Киевляне не вняли просьбам Владимира, а продолжали избивать Игоря. С неимоверными трудностями Владимиру удалось вырвать его из рук толпы и скрыться за воротами Мстиславля двора, стоявшего в районе нынешнего переулка Десятинного. Игорь, как свидетельствует Лаврентьевская летопись, был спрятан на Кожуховых сенях, но преследователи нашли его и там. Выломав ворота, они ворвались во дворец, стянули Игоря с сеней и тут же убили.
155
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 352.
156
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 352.
Рис. 30. Перенесение тела Игоря Ольговича в Михайловскую церковь на Подоле
В Ипатьевской летописи говорится, что восставшие добили Игоря на княжеском дворе. Еще живого его проволокли с Мстиславого двора через площадь Бабин Торжок на княжеский двор и тут завершили свое черное дело. Случилось это в пятницу 19 сентября 1147 г.
К сожалению, на этом бесчинства не прекратились. Смерть Игоря не отрезвила толпу, жаждавшую зрелищ. Положив тело князя на воз, киевляне отвезли его на Подол и бросили на Торговище. Бросили как укор тем, кто не смог или не захотел принять участие в его убийстве: «И повергоша поруганью, беззаконии несмыслении, ослеплении оцима своима» [157] . Нашлись, однако, на Подоле и те, кто с сочувствием воспринял смерть Игоря. Они приходили к нему, касались его ран и запекшейся крови, полагая, что это поможет исцелению их недугов, прикрывали его своими одеждами.
157
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 353.
Мы не знаем, как долго лежало тело Игоря на подольском Торговище, как не знаем и того, почему об этом ничего не ведал князь Владимир Мстиславич. Когда ему сказали, что Игорь повержен на Торговище, он приказал тысяцким Лазарю и Рагу илу ехать на Подол и заняться его похоронами. Здесь между тысяцкими и не названными по имени киевлянами произошел характерный разговор, который являлся, по существу, попыткой оправдать случившееся. На замечание тысяцкого, что, убив Игоря, киевлянам не худо бы подумать и о его погребении, те ответили, что это не они убили, а Ольговичи и Давидовичи, которые хотели лестью погубить нашего князя. Бог и святая София отвели эту угрозу.
Трудно сказать, был ли этот разговор в действительности или же он сочинен летописцем, стремившимся оправдать злодейское убийство Игоря кознями самих же черниговских князей и отвести подозрение в причастности к нему Изяслава Мстиславича. Когда Владимир послал гонца с известием о смерти Игоря к Изяславу, тот будто бы прослезился и сказал, что, если бы знал, чем это кончится, велел бы держать Игоря под стражей и подальше от Киева. Изяслав почему-то не придумал более надежного способа уберечь Игоря от расправы. Таковой, однако, предлагали черниговские князья. Надо было просто отпустить Игоря в Чернигов, а не держать его в порубе или под стражей в Федоровском монастыре. Понимая, что эта смерть будет поставлена общественным мнением ему в вину, Изяслав заявил, что ничего подобного у него и в мыслях не было. Он не только не приказывал убить Игоря, но и не учил этому других, и Бог тому свидетель. Разумеется, ближайшее окружение охотно в это поверило. Мужи Изяслава сказали, что это возмездие за нарушение черниговскими князьями крестного целования и их намерение убить его. Изяслав успокоился и сказал: «Что случилось, то случилось, все там будем, и Бог всему судья».
Иной была реакция на убийство Игоря в стане черниговских князей. Узнав от Владимира Давидовича страшную весть, Святослав Ольгович собрал свою старшую дружину и горько оплакивал смерть брата. Больно отозвалась она во всей Черниговской земле.
В Киеве тем временем продолжались страсти по Игорю. Тысяцкий Лазарь приказал взять тело убитого князя и отнести в церковь святого Михаила, так называемую «Новгородскую божницу» . Был поздний вечер, а поэтому решили оставить тело здесь до утра. Ночью, как сообщает Ипатьевская летопись, в храме случилось знамение великое: «На ту ночь Богъ прояви над ним знамение велико, зажгошася св?ч? вси над ним въ церкви той» [158] . Весть эту новгородцы (по-видимому, новгородские купцы) поспешили сообщить митрополиту, но его реакция была более чем сдержанной. Он решил утаить такую благодать Божью и запретил новгородцам рассказывать о ней.
158
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 354.