Дворец для сероглазого принца
Шрифт:
Только сейчас Катя поняла, почему так страшилась причинить кому-то боль. Она явственно ощущала переживания Нелли, ее ненависть. Есть люди толстокожие, которые не чувствуют подобных вещей, – им все равно, если по их вине кому-то становится плохо. Вот, например, дядя Митя... Наверное, он и не подозревает, что такое муки совести... Или бессонница.
Утром Катя с трудом приготовила сыну завтрак – ночью ей так и не удалось поспать.
– Я, наверное, не пойду сегодня на работу, – сообщила она сыну.
– Ты заболела? – встревожился он и приложил ладошку
Он, как и любой ребенок матери-одиночки, всегда беспокоился о ее здоровье.
– Нет, просто не выспалась... Позвоню начальнику, отпрошусь, – усмехнулась она.
– Ма...
– Что, милый?..
– Дядя Леша, он... – Мика нахмурился, подбирая слова. – У него ведь есть другая семья, да?
– О чем ты?
Катя никогда не говорила об этом с сыном и думала, что Мика ни о чем не подозревал. Что он уверен: дядя Леша – страшно занятой человек, который лишь изредка вырывается с работы к ним домой, но в будущем, возможно, у него все-таки получится окончательно переселиться к Кате и Мике.
– Да эта тетка вчера сказала, – неохотно признался сын. – И вообще...
– Больше не подходи к телефону, – быстро сказала Катя. – Та женщина – она... ну, она немного не в себе.
– Ясный перец! Мне бы тоже не понравилось, если б у нас был отец и он однажды вдруг решил нас с тобой бросить. Хотя, честно говоря, такие истории случаются довольно часто... – философски закончил сын.
Катя опять вспомнила о Григории Ганине. Нет, худшего отца, чем Ганин, и вообразить себе трудно!
Сын ушел в школу, а Катя снова принялась набирать номер Алексея.
Неожиданно вместо привычного «абонент временно недоступен» в телефоне раздались долгие гудки.
– Да?.. – хмуро отозвался Алексей.
– Леша, это я. Нам надо поговорить! Пожалуйста, не клади трубку...
– Ты где?
– Я дома. Я сегодня никуда не иду. Послушай, вчера кое-что произошло...
– Знаю, – перебил он. – Сейчас буду.
– Нет, мы можем по телефону обсудить все! – испугалась Катя, но Алексей нажал на кнопку отбоя.
Катя устало побрела в ванную, умыла лицо холодной водой. Потом с отвращением взглянула на свое отражение в зеркале. Неужели он хочет оставить семью ради этой усталой, измученной женщины с покрасневшими веками и нехорошей желтизной на висках? Но она принципиально не стала прихорашиваться.
Алексей появился меньше чем через час. Он вошел и сразу прижал Катю к себе.
– Погоди... – попыталась она освободиться. – Я вовсе не для того согласилась встретиться с тобой...
– Я так люблю тебя! – тихо произнес он. – Я сделал все, как ты просила.
– Да ничего я не просила! – рассердилась она.
Они прошли в комнату, сели друг напротив друга.
– Нелли звонила мне вчера, – коротко сообщила Катя.
– Она нашла твой номер в моей записной книжке. Не так уж много Кать у меня было там... – попытался он шутить. Выглядел Алексей тоже не лучшим образом – был хмур и озабочен.
– Хуже, что Нелли удалось пообщаться с моим сыном.
– Этого еще не хватало... – обеспокоился
– Ты думаешь? Она говорила о смерти.
– О смерти? Нет, ерунда... – отмахнулся он. – Пустое. Обычная женская истерика. Я уже раскусил ее.
– Неужели тебе ее не жаль?
– Жаль.
Катя взглянула ему прямо в глаза. И, как всегда, сердце ее предательски дрогнуло... Ну не могла она спокойно смотреть в глаза этому человеку! Он имел странную власть над ней – она каждый раз в его присутствии чувствовала себя словно под гипнозом.
– Зачем ты затеял все это? Не понимаю... – Катя отошла к окну. – Я же сказала в последнюю нашу встречу – мы расстаемся, возвращайся к Нелли.
– Ты хотела, чтобы я сделал выбор.
– Нет! Ты не понял меня! – с отчаянием произнесла она.
– Катя, милая... – Он подошел, снова развернул ее к себе. – Давай начистоту, а? Недаром же говорят: лучшая дипломатия – никакой дипломатии... Так вот, я не собирался бросать Нелли.
– Что?
– Да. Именно так. Меня вполне все устраивало. Я был уверен – до совершеннолетия дочери все сто раз еще поменяется. Как в восточной притче про Ходжу Насреддина...
– Какой еще притче? – изумленно спросила Катя.
– Ты не знаешь? Ходжа Насреддин обещал эмиру выучить осла читать. Если через двадцать лет осел читать не научится, то эмир казнит Ходжу. Люди стали сочувствовать ему – глупый человек, согласился на верную смерть... Но Ходжа Насреддин ответил им, что за двадцать лет может случиться что угодно – или ишак помрет, или эмир, или сам Ходжа.
– Замечательная восточная мудрость... – Катя хотела улыбнуться, но у нее не получилось. – В общем, я подозревала о чем-то подобном... наивная...
– О, пожалуйста, дослушай до конца! – Он слегка тряхнул ее за плечи. – Дальше будет интересней. Когда ты сказала мне, что хочешь расстаться со мной, я... я просто взбесился. Тогда я наговорил много лишнего, ты прости меня... Но тем же вечером я кое-что понял. Одну очень важную вещь.
– Что именно? – холодно уронила Катя.
– Я люблю тебя больше, чем мог себе представить, – серьезно произнес он и поцеловал ее.
– Алеша...
– Да, это так! Я не могу без тебя. Я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы быть рядом с тобой. И мне мало этих встреч – тайком, украдкой, ненадолго... Я хочу тебя всю и навсегда. Каждое утро хочу просыпаться рядом с тобой, видеть тебя – такую... – он провел ладонью по ее щеке.
– Какую? – усмехнулась она.
– Очень хорошенькую. Теплую, нежную, немного бледную – как облако...
– Странно. Ты извращенец, Алеша – вряд ли какой мужчина признает, что по утрам даже самая красивая женщина выглядит хорошо.
– Но это правда! – обиделся он. – Или я так люблю тебя, что ничего не замечаю?
– Не исключено.
– Тем не менее... И когда я это понял, я сразу же сказал Нелли о том, что собираюсь с ней расстаться.
– Глупый, глупый Леша... Я не ставила тебе никаких ультиматумов! И на самом деле не собиралась разводить тебя с Нелли!