Дворец, где разбиваются сердца
Шрифт:
Служанка, с восхищением глядевшая на болтающего молодого человека, кивнула головой. По всей видимости, девица была в восторге от Кая: симпатичный, с хорошо подвешенным языком, кроме того, из столицы! Журналист подмигнул девушке, и та залилась румянцем смущения.
Донна Камилла, строго отчитав служанку, велела той удалиться. Девушка подчинилась, явно не желая покидать общество Кая Анадино. Гости вернулись к столу, общение возобновилось. Однако задавал тон теперь журналист – он был в курсе всего, влезал в любой разговор и обладал собственным мнением по тому
– Значит, у вас действует маньяк, – вещал он. – А вы скрываете это от общественности! И не стыдно ли вам?
– Какой маньяк! – вскричал дон Пруденсио. – И почему это о любом происшествии в провинциальном городишке с населением в две с половиной тысячи человек я должен сообщать столичным журналистам?
Кай, методично поглощая разнообразные закуски, перебил его:
– Разве таинственная смерть двух монахинь и одного местного историка – это из разряда «любых происшествий»? Я бы этого не сказал! И к чему вам визит Нико Кордеро? Быть может, вы, госпожа комиссар, ответите на этот вопрос?
Николетта проигнорировала реплику журналиста, тот же, ничуть не смутившись, заявил:
– А потому, что в ваш городок всего через несколько дней пожалует его святейшество папа римский. И власти не хотят, чтобы визит престарелого понтифика был омрачен убийствами в монастыре. Папа же наверняка отправится в капеллу, дабы лицезреть хрустальную Деву Марию. И вот незадача, ковчежец, который стоял около статуи, был кем-то похищен. Для этого и командировали к вам Николетту, ведь так?
Дон Пруденсио, понимая, что журналист проявляет слишком много инициативы, провозгласил, что вечер подходит к завершению. Супруги Бейкер первыми поднялись и исчезли.
– Моя жена не очень хорошо себя чувствует, – сказал Виланд Бейкер. Вслед за ним пропала и донна Сивилла, а также падре Теренсио. Николетта и Эльке тоже отправились восвояси. Кай Анадино увязался за ними до дома старухи Магдалены.
– Учтите, я могу оказаться вам чрезвычайно полезным, – говорил он. – Мне много чего известно, и если вы поделитесь со мной ходом своего расследования, я бы мог...
– Синьор журналист, – сказала ему Николетта, которая, как поняла Эльке, до сих пор была возмущена статьей, написанной Каем для «Эльпараисского болтуна». – Мы сумеем провести расследование и без вашей помощи. Так что отправляйтесь в столицу и продолжайте выдумывать свои небылицы!
– А госпожа комиссар все еще на меня злится, – произнес в задумчивости Кай, обращаясь к Эльке. – Но вы же из Гамбурга? Я о вас уже слышал, вы якобы случайно оказались здесь. Скажите правду, вас прислали из Германии? Но почему, неужели Санта-Кларита оказалась в центре международного заговора? Это что, продажа наркотиков, экспорт урана или международный терроризм? Госпожа комиссар, прошу вас, всего пару слов в качестве эксклюзивного интервью!
Шрепп спаслась бегством от назойливого журналиста. Еще немного, и он был готов написать репортаж, выдумав все от начала и до конца.
Магдалена вела прием таинственных посетителей, бабка, по всей видимости, на самом деле была колдуньей, и в это свято верили жители городка. Она принимала на первом этаже, в небольшой комнате, заставленной чучелами ящериц, змей и увешанной пучками ароматных трав.
Эльке поднялась к себе в комнату, приняла ванну и, едва опустившись на кровать, провалилась в сон. Она помнила, что ей снилось: она идет по большому заброшенному кладбищу, и вдруг раздается вой, тот самый, который якобы принадлежит призраку Плачущей Долорес. Она оборачивается – и видит стремительно несущееся на нее белое святящееся пятно. Оно жалобно кричит:
– Эльке, Эльке, Эльке!
Шрепп проснулась с бьющимся сердцем и вся в испарине. Не следовало наедаться на ночь, от этого и кошмары. И как же душно, ночной воздух, казалось, был как туман – насыщенный, пропитанный испарениями и жуткими звуками. Окно, выходящее во двор, было открыто настежь и забрано сеткой от комаров и мошек.
– Эльке! – услышала комиссарша Шрепп свое имя. Значит, это не сон и не призрак звал ее, а кто-то вполне осязаемый и реальный. В сетку, прикрывающую окно, ударился мелкий камешек. – Эй, Эльке, ну что же вы меня не слышите?
Она подошла к окну и выглянула во двор. Внизу был различим силуэт журналиста Кая Анадино.
– Что вам надо? – шепотом спросила Эльке. – Половина второго ночи, не могло ли все это подождать до утра?
Журналист ответил:
– Спускайтесь вниз, и как можно быстрее! И разбудите комиссара Кордеро! Это очень важно! Повторяю, я напал на след чего-то подозрительного и, кажется, связанного с убийствами!
Эльке, понимая, что от журналиста не отвязаться, натянула джинсы и майку, вышла из комнаты и постучала в дверь комнаты Николетты. Ей никто не ответил, она прошла внутрь. Комиссар Кордеро спала, по-детски подложив руку под щеку. Эльке разбудила ее. Николетта сонно ответила:
– Этот прощелыга, что ему нужно? Кажется, он хочет использовать тебя, Эльке, в своих целях. Скажи ему, чтобы он убирался прочь, иначе я арестую его за нарушение общественного спокойствия.
Но все же она оделась и спустилась вместе с Эльке на первый этаж. Они обе заметили призрачный свет, который выбивался из подпола. В подвале кто-то был, об этом свидетельствовали всполохи синеватого огня. Но что делает Магдалена в такой неурочный час в подвале?
Они вышли во двор. Журналист произнес:
– Ну слава богу, вы так долго собирались, как будто приглашены на прием к Изабелле Коваччо!
– Что у вас? – задала Каю вопрос Николетта. Она терпеть не могла панибратство и нагловатый тон.
Анадино ответил:
– В общем, после завершения трапезы у синьора Пруденсио я решил немного прогуляться по милому городку...
– Да... Ночью... Прогуляться... – сказала насмешливо Нико.
Журналист поправился:
– Ну ладно, я хотел исследовать кое-что под покровом тьмы. И, представляете себе, на кого я наткнулся на монастырском кладбище? На милых нашему сердцу археологов – Саманту и Виланда!