Дворец грез
Шрифт:
— Фараон воспылал страстью к тебе, — мягко сказал Гуи, — Он хочет, чтобы ты стала его наложницей. Не надо так переживать, моя Ту. Это великая честь, любая дочь из семьи аристократов пошла бы ради этого на убийство. Что ты об этом думаешь?
Перед глазами у меня беспорядочно плыли видения: мы с Паари у кромки воды в Асвате, я смотрю, затаив дыхание, как он чертит на песке мой первый урок письма; мы с Паари сидим вместе в пустыне, а Ра опускается к горизонту, и мое беспокойное ка с пронзительным воплем отчаяния находит дорогу через пустыню к ногам самих богов; моя мать с подружками потягивают вино и болтают, а я лежу, растянувшись рядом с ними, и мечтаю о богатом торговце, который прибудет
Я оставила свиток и сжала руки. Тело мое напряглось, я поднялась с кресла и встала неподвижно.
— Ты знал, что все этим закончится, — сказала я тихо. — Ты знал, правда, Гуи? Потому что ты все это придумал заранее. Как я была глупа! Ты привез меня сюда, ты держал меня в своем доме вдали от людей, ты то запугивал, то убеждал меня, пока я не стала бесконечно доверять тебе. Ты баловал и тренировал меня, как атлета для борьбы, да, для борьбы! — От сильного волнения мне стало трудно дышать. Я изо всех сил стукнула кулаком по столу. — Для какой борьбы, мой Мастер? Для сладчайшей из всех? Ты сознательно привел меня осматривать фараона, зная, что он имеет склонность к молоденьким девушкам, будучи уверенным, что в нем немедленно пробудится интерес. Все это время ты использовал меня! Но почему? — Я разрыдалась, не в силах продолжать.
Гуи поднялся, обошел вокруг стола и, взяв меня на руки, опустился в мое кресло, он стал баюкать и качать меня, как маленькую. Я попыталась высвободиться, но тщетно. Он держал меня крепко, пока я не прекратила рыдать и не свернулась у него на груди. Тогда он начал ласково поглаживать
— Нет, Ту, — сказал он спокойно. — Я не использовал тебя все это время. Я говорил тебе — я на самом деле видел твое лицо в гадальной чаше, до того как ты появилась в Асвате в темноте моей каюты. Я тотчас узнал тебя и понял, что ты займешь важное место в моей жизни. В моей собственной жизни! Ты слушаешь?
Я не отвечала, и его пальцы, не останавливаясь, продолжали нежно гладить меня по голове.
— Я не знал, что именно нас с тобой свяжет, — продолжал он. — Только позже я начал понимать возможности, скрытые в этой ситуации. Я заботился о тебе. Я и сейчас забочусь о тебе. Ты веришь мне?
— Нет, — сказала я угрюмо, уткнувшись лицом в его шею, и почувствовала, как дрогнули его мышцы, когда он засмеялся.
— Уже лучше. Твои слезы всегда иссякают быстро, моя Ту, даже когда льются от жалости к себе. Когда я понял, как ты можешь быть полезна, я начал соответственно систематизировать твое обучение. Не сердись больше. Ну-ка… — он приподнял край своей юбки, — вытри глаза, сядь и послушай меня.
Пришлось повиноваться. Неохотно я повернулась и посмотрела на бледные, прекрасные черты, лицо, которое я любила и которого страшилась.
— Ты в самом деле вполне во вкусе фараона, — сказал он, — Ты молода и прекрасна, твое тело стройное и крепкое. Но одно это ничего бы не значило. Таких девушек множество, и за долгие годы дюжины их перебывали на ложе фараона. Но у тебя необычные для египтянки, ум, что сделал тебя такой способной ученицей, и твой характер. По своей натуре ты — беспощадная, коварная, себялюбивая маленькая дрянь, способная вонзить свои зубки в любого, кто тебе понадобится, и держать до тех пор, пока он не станет полностью твоим. Не ерзай! Я говорю только о твоих наименее выигрышных качествах. Я такой же, дорогая Ту, и те люди, которых ты видела однажды ночью, что собирались здесь посмотреть на тебя, все тоже беспощадны и коварны. Но мы, прежде всего и в первую очередь, преданные и обеспокоенные сыны этой великой страны.
Он снова завладел моим вниманием. Я слезла с его колен, и, спотыкаясь, пошла и села в его кресло за столом, чтобы лучше видеть его. Я еще всхлипывала, но слезы литься перестали.
— Объясни мне. — Я икнула.
— Мы хотим, чтобы ты заняла место наложницы фараона, — сказал он прямо. — Мы верим, что тебе удастся удержаться у него в фаворе намного дольше большинства молодых наложниц. Ты можешь увлечь его, занять его и, со временем заставить отвлечься от пагубной стратегии, которую он сейчас поддерживает.
— Это смешно, — резко оборвала я его. — Как я смогу заставить великого фараона делать что-нибудь еще, кроме как предаваться любви со мной? Вам лучше подкупить одного из его советников.
Я все еще испытывала жгучую боль оттого, что он только что сказал, и от сознания, что я была всего лишь фишкой в их игре. И все же я была польщена. Он определенно знал, что я способна на многое.
— Его советники знают, что их будущее зависит от того, чтобы представить жрецов в более выгодном свете, — сказал мне Гуи. — Но его женщинам нечего терять. Те, что утратили его благосклонность, просто возвращаются в роскошь гарема. Рамзес не может устоять перед женскими капризами. Он похотлив по своей природе. Он добрый, по-своему честный человек, но он напуган. Ты сильная, Ту, и коварная. Ты изучишь его и научишься управлять им. — Он наклонился вперед и, отбросив уловки, настойчиво произнес: — Ты нужна Египту, Ту. Сделай фараона своим орудием для его собственного блага и во благо Египта. Помоги нам разжать мертвую хватку, которой храмы вцепились в Престол Гора, и восстановить истинную Маат в этой святой стране!
— Ты ведь уверен, что я поступлю так, как ты скажешь, правда? — печально отозвалась я. — Что, если я откажусь?
— Как ты сможешь отказаться? — возразил он. — Это ли не венец всех твоих желаний? Более того, разве это не превосходит все твои мечты. Ты не из тех, кто откажется от такой сложной задачи, и, кроме того, я помогу тебе. Так же как и Паибекаман, и Панаук, и другие. — Он встал и протянул руку. — Обсуди это с Дисенк, если хочешь. Можешь взять ее с собой, если решишься. Подумай и дай мне ответ завтра. Потом мы совершим короткое путешествие в Асват, чтобы посоветоваться с твоим отцом.
Я подошла к нему, но не прикоснулась к его руке.
— Ты снова говоришь так, будто я сделаю все, что ты пожелаешь, — сказала я, голос у меня был еще глухим от слез. — Но мне кажется, что ты меня использовал и предал, независимо от того, как ты оправдываешь свои действия, и мне больно и грустно. Зачем мне что-то делать для тебя, Гуи?
— Потому что это будет твоя помощь Египту, а не мне, — ответил он, не задумываясь, — и, несмотря на то, о чем ты думаешь, разве я не вытащил тебя из рабской зависимости и не дал тебе новую жизнь? Разве это не стоит маленькой благодарности?
— Нет, если ты сделал это, преследуя свои цели.
— Я уже говорил тебе, что это не так.
— Ты это сделал.
— Тогда проглоти свою гордость и знай, что я люблю тебя, хоть я тебя и использовал. И еще, Ту…
Я уже направлялась к двери, но остановилась.
— Что?
— Несмотря ни на что, не следовало убивать Кенну. Его ненависть к тебе была мне безразлична. Ты всегда была для меня намного важнее, чем он.
Что крылось за этими словами — утешение, угроза или предупреждение? Не знаю, но с меня было достаточно. Не взглянув на него, я пошла, ничего не видя, обратно к себе в комнату; но по дороге мне в голову пришла одна мысль. Я встретила фараона в лень праздника Монту, великого фиванского бога войны. Моим божеством был Вепвавет, тоже бог войны. А я верила, что родилась для борьбы.