Дворец из теней
Шрифт:
– Чёрт, – сказал он.
Лина кусала ногти. Мне кажется, в этот момент мы все втроём представляли себе разговор с полицией.
Семидесятилетие бабушки
Во «Дворце» собралась вся семья: бабушка, дедушка, мои дяди и тёти, двоюродные братья и сёстры. Мы стояли на веранде в лучах солнца. Отсюда был виден весь сад. Войдя в отель, мы прошли мимо двери, которую перекрывала полицейская лента. Все говорили о краже, и бабушка радовалась, что её праздник не отменили. В моей голове пролетали воспоминания о прошлой ночи. Статуи. Башни. Ветки, которые хотели меня исцарапать.
Тётя Сильвия бросилась маме на шею.
– Как я рада вас видеть! – Она поцеловала маму в щёку, а потом обняла меня. Я едва успел увернуться от поцелуя: от тёти Сильвии пахло вином. – Как ни увижу тебя, Тур, ты становишься всё выше и выше!
Мы группами направились в ресторан. Мама указала мне на свободный стул рядом с собой, и я послушно сел. Напротив меня за столом оказалась какая-то пожилая женщина. Раньше я её не видел. Я улыбнулся, но совершенно не знал, что сказать. На столе у каждого было по два ножа и две вилки, три тарелки и три бокала. На тарелках сверкала золотая каёмка. Можно подумать, что находишься в настоящем дворце.
Внезапно из кухонной двери вывалилась куча официантов в белых форменных пиджаках с золотым галуном по бокам, очень напоминающих цирковые костюмы.
В зале появился метрдотель.
– На закуску – тартар из лосося, – доложил он низким голосом. – На горячее – филе из испанского иберийского поросёнка. На десерт – панна котта, в которую мы, к сожалению, опрокинули бутылку ликёра «Бейлиз».
Папа засмеялся, и я этому обрадовался. У меня сложилось ощущение, что он не горел желанием идти на банкет. «Зачем мне идти на праздник твоей семьи?» – прошипел он на ухо маме перед выходом из дома.
– Приятного аппетита, – сказал метрдотель и скрылся за вращающейся дверью.
Створки остались полуоткрытыми. Наверное, их повредили. В щель пробивался белый свет из кухни.
Между мамой и мной возник официант. Он поставил перед каждым по тарелке с кусочком сырого лосося. Я никогда не любил суши. Я вообще не люблю рыбу. Мама потыкала вилкой в розовый кусочек.
– Интересно, – пробормотала она, хотя вообще-то мама тоже не любит суши. Но если бы её спросили, она бы ответила, что их обожает. Бывали даже случаи, когда она предлагала заказать суши на ужин. Но нам с папой было прекрасно известно, она их не любит. Мама всегда тыкала в них палочкой и морщила нос. В суши постоянно что-то было не так. Либо рыба несвежая, либо это оказывался не тот вид суши, который ей нравился, и она не съедала даже кусочка. Мама подозвала официанта. Он поставил на стол последние тарелки и вернулся к нам.
– Это кумжа? – поинтересовалась она.
– Простите? – быстро переспросил официант. Судя по акценту, он не был норвежцем.
– Это кумжа? Ну знаете, это такой лосось…
– Извините, я плохо говорю по-норвежски, – сказал официант. – Я принёс…
– Нет-нет, – мама отмахнулась. – Не нужно.
– Что вы говорить?
Мама перешла на английский и объяснила, что ей ничего не нужно.
– Скажите, если вам потребуется что-то ещё, – ответил официант тоже на английском.
Когда он уходил, я обратил внимание, что на его форме нашиты шёлковые розы. Воротник был из красной материи. На чёрных брюках – чёткие стрелки. Мама хотела, чтобы именно так выглядели мои парадные брюки.
За столом было тихо, все ели. Я потыкал лосося вилкой.
– Сейчас мы возьмём себя в руки и всё съедим, – прошептала мама. – Это кумжа, деликатес. Ммм. – Её передёрнуло, когда она жевала, но мама продолжала улыбаться. Я тоже положил в рот кусочек. – Да, вот так. Давай, – она подмигнула мне.
Пока мы ели, я понял, насколько устал. Официанты мухами сновали вокруг стола. Каждый раз, когда их о чём-то спрашивали, они отвечали на очень странном норвежском, а потом шли за метрдотелем. Они принесли из-за барной стойки несколько винных бутылок, вывезли несколько тележек с едой, следили, чтобы на столах не кончались хлеб и вода, наливали детям лимонад. Младшие уже наелись и носились по коридору перед банкетным залом, кричали, ссорились и плакали. Мой двоюродный брат Таге сидел на другом конце стола и улыбался.
Я скользил взглядом по помещению, в голове было то густо, то пусто. Сначала я не понимал, что вижу. А потом меня словно молнией ударило. Я заметил над барной стойкой голову с блестящими чёрными волосами. Это она! Та девочка, которую я сегодня ночью видел в гардеробе!
Прежде чем я успел обдумать этот факт, перед девочкой возник официант. Он явно злился, из его рта летела слюна. Он шипел на девочку и оглядывался, а потом уволок её за вращающиеся двери.
У меня вспыхнули щёки, в ушах застучала кровь. Что ей сказал официант? Почему он так разозлился?
– Ты куда? – спросила мама, когда я поднялся.
– В туалет.
Я направился к барной стойке. Взрослые ничего не заметили. Они, как обычно, болтали, перебивая друг друга, шутили и смеялись. Я проскользнул за стойку и присел на корточки. Какой-то официант вышел из вращающейся двери с кучей тарелок в руках. Дверь осталась полуоткрытой, и я заглянул в кухню. Там было полно блестящих металлических столов и кастрюль, с потолка свисали венчики и половники. Вытяжки с грохотом всасывали в себя пар. Пахло солью и жиром.
Официанты окружили высокого плотного мужчину с властным лицом. Казалось, они напуганы. Это что, отец Томми?! Наверняка это он! Я узнал розовое лицо, широкие плечи и, как всегда, слишком тесный костюм. Отец Томми держал за ухо девочку, ту самую, которую я видел ночью. Девочку, которая разглядывала нас.
Наверное, ей приходилось стоять на цыпочках, чтобы он не оторвал ей ухо.
Да, так и есть.
Она стояла на цыпочках.
В какой-то момент девочка скользнула по мне взглядом, а потом стиснула зубы и попыталась приподняться ещё выше.
– Она должна сидеть в подвале! – прошипел отец Томми по-английски. – Таков уговор!
Игра в детективов
Я в который раз разглядывал фотку на телефоне: да, это девочка, никаких сомнений, c чёлкой и карими глазами. На что так разозлился отец Томми? Почему она должна сидеть в подвале? И чего испугались официанты? Я ждал Лину и Али на пляже. Меня трясло. Как взрослый человек может так себя вести?!
Наконец я услышал шуршание шин по гравию. Али и Лина спускались с холма, оставляя за собой облако пыли. Али на полном ходу спрыгнул с велика, и тот уехал прямо в куст.