Шрифт:
Издательство благодарит за помощь в подготовке книги работников Центральной городской библиотеки – мемориальный центр «Дом Гоголя» и лично директора В.П. Викулову
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но…
Но не прошла наша потребность
Вступление
Усадьбы Москвы… Необыкновенные – уже по одному тому, что городские, погруженные в шумную и стремительную жизнь столицы, которая по существу своему, казалось бы, не может не противоречить их спокойному и размеренному укладу. В усадьбы уезжали когда-то отдыхать от города, общаться с природой, находить новое дыхание для творчества, работы, преодоления личных неурядиц.
Еще более необыкновенные тем, что сумели сохранить свои особенности, остаться государством в государстве гигантского мегаполиса и бережно складывать в копилку своей памяти свидетельства родной истории, краткие, но столь многое заставляющие припоминать из помеченного в потертых временем и нашими собственными руками старых записных книжках (пусть то всего лишь отдельные подробности, но подробности, чаще всего не обратившие еще на себя внимание историков и не ставшие достоянием широкого читателя, читателя-москвича). И уж тем более необыкновенные потому, что, включенные в обиход столицы, они ускользают от нашего внимания в потоке повседневности, служат сегодняшним городским нуждам, от которых не представляется возможным отвлечься.
А если все-таки попытаться это сделать? Задержаться на бегу, вслушаться в голоса истории и неожиданно ощутить себя причастным к ее свершениям, отдать должное ее давним участникам, великим и самым обыкновенным, прославленным и впервые становящимся вам знакомыми, и, значит, по-новому взглянуть на прошлое, родную культуру, всмотреться в образы, созданные зодчими прошедших веков.
Тем более что повествование настоящей книги целиком основано на результатах многолетних архивных поисков, подлинных документах, складывающихся в ни с чем не сравнимый по свой неожиданности и увлекательности роман факта.
Перед читателем откроется возможность ощутить живое дыхание сегодняшнего города, обогащенное обновленным восприятием Москвы. Или иначе – проросшее яркими всходами исторической памяти.
Суворовские усадьбы
Все в свете пустяки: богатство, честь и слава,
Где нет согласия, там смертная отрава,
Где ж царствует любовь, там тысяча наград, —
И нищий мнит в любви, что он как Крез богат
Суворов медлил с ответом. Начальница Смольного института благородных девиц имела право знать причину его необычного распоряжения: пятилетняя Наташа, которую отец передавал на попечение почтенной Софье Ивановне Делафон, никогда больше не должна была встречаться с собственной матерью. Никогда! Софья Ивановна была наслышана о многом, в том числе и о конфликте в семье Суворовых, о некоторых его причинах. Но положение начальницы обязывало. Тем более что Суворочка, как нежно называл ее отец, не просто поступала в институт на двенадцатилетний срок, как другие ее сверстницы. Суворов хотел, чтобы госпожа Делафон в полном смысле заменила ей мать. И если бы не приказ императрицы, как было взять на себя подобную обузу!
Приказ императрицы… Собственно, Екатерина сначала намеревалась вмешаться в личную жизнь своего военачальника. Поступки Александра Васильевича казались при дворе по меньшей мере старомодными и, уж конечно, смешными. Какой-то флирт жены с молодым офицером, вечерняя, слишком затянувшаяся прогулка один на один в парке, свидания в полутемной гостиной и – требование развода. Немедленного. По всем правилам Синода…
М. Гермашев. Арбат. Былое домовладение Суворовых. Начало ХХ в.
Так не было принято. Но императрица слишком дорожила полководцем (как еще недавно и его отцом). Самое большее, чего удалось ей добиться, – сохранить видимость семейных отношений, тем более что Суворов и так почти не бывал дома. Что же касается дочери, тут Александр Васильевич оставался непреклонным: такая мать не имеет права воспитывать Суворочку. Госпожа Делафон молча выслушала решение отца. Приказ будущего фельдмаршала был точно выполнен и начальницей Смольного института, и самой Суворочкой. Вот если бы еще внучка стала похожей на свою бабку!
…Все в жизни Суворова превращалось в легенды и порождало легенды. Все, кроме матери, Авдотьи Федосеевны Мануковой… В последние десятилетия у армянских историков появилась версия, что настоящее ее имя – Ануш Манукян. Однако, несмотря на близкое фонетическое звучание фамилий, армянское происхождение Мануковых доказать трудно, тем более что было их в Москве XVII века великое множество: от ремесленников до высоких царских чиновников.
Отец Авдотьи – из числа последних. Он состоял дьяком Поместного приказа, ведавшего поместьями, вел в 1704 году перепись поместий и вотчинных земель Московского уезда, позже стал вице-президентом Вотчинной коллегии. Имел дьяк Федосей родовой двор на Иконной улице, в нынешнем Филипповском переулке у Арбатской площади. Сменил его на арбатский двор (под нынешним № 14 Старого Арбата), который поделил потом на две части, отдав в приданое дочерям. Старшая, Авдотья, стала женой бомбардир-сержанта Преображенского полка Василия Ивановича Суворова, младшая, Прасковья, – полковника Московского Драгунского полка Марка Федорова Скарятина (память об этой семье и поныне хранит Скарятинский переулок на Большой Никитской). Чины зятьев, казалось, разительно отличались друг от друга, но породниться с Суворовыми считалось в ту пору большой честью.
Сам полководец любил рассказывать, что вел свой род от «честного мужа Сувора», выходца из Швеции, якобы поступившего на службу к Михаилу Федоровичу Романову в 1622 году. Но розыгрыши Александра Васильевича были слишком хорошо знакомы современникам. Уже Екатерина II называла шведскую версию полным абсурдом. Отвергал ее и блестящий офицер и дипломат тех лет Семен Романович Воронцов. Их правоту подтверждают документы, не говоря уже о том, что фамилия Суворовых вообще была достаточно распространена в Московском государстве. И могла происходить от прозвища «сувор» – нелюдим, брюзга или, наоборот, молчун, от «сувориться» – сердиться, упрямиться, от «суворь» – так называли крепкое место близ сука на дереве или корня на пне, которое не берет топор.