Двойная ошибка миллиардера
Шрифт:
— Детей? — не сдерживаю удивления, а он вдруг откидывается на подушку и заливисто смеется.
— У вас такое уморительное выражение личика, милая леди! Да, представьте себе, у меня есть дети. Только они наверняка старше ваших родителей! Мой сын большой усатый дядька с солидным животиком, а дочка настоящий жандарм в юбке. «Папа, тебе этого нельзя!» «Папа, туда не ходи!» Я обоих нежно люблю, но предпочитаю держаться подальше. Они мне надоели еще больше, чем врачи.
Будь здесь его дети, возможно, они бы обиделись, но я ничего
— Мистер Рич, — накрываю ладонью морщинистую руку, лежащую поверх одеяла, — сэр! Можно вас попросить? Это очень важно!
Он снова меняет тон и делается предельно серьезным.
— Конечно, милая леди. Просите.
— Не возвращайте мне деньги. Это... это очень плохие деньги. Я не хочу брать их обратно. Мне будет намного легче, если я буду думать, что они вас спасли.
Цепкие умные глаза пристально вглядываются в меня. Мистер Рич приподнимается на локте и проговаривает медленно и вкрадчиво.
— Плохие деньги у хорошей девочки? Разве так бывает?
Я согласно киваю, и мы оба замолкаем, при этом он задумчиво продолжает меня разглядывать. Тишину он тоже нарушает первым.
— Так ведь это правда, — старик откидывается на подушки, — чистая правда, милая леди. Ваши деньги не просто меня спасли. Они спасли мою веру в человеческую доброту, а это, поверьте, стоит намного больше.
Я облегченно выдыхаю. Входит медсестра и напоминает, что больному пора принимать лекарства. В это время звонит телефон, мистер Рич смотрит на экран, и его лицо приобретает страдальческое выражение.
У динамика телефона высокая громкость, поэтому даже я слышу из трубки истошный женский возглас:
— Papa! Papa!..
Дальше сплошная неразбериха. Женщина в трубке говорит на одной высокой ноте, очень быстро и на незнакомом мне языке. Мистер Рич шумно вздыхает и на все выдает нечто среднее между «Оу» и «Хм».
Судя по смиренному и покорному лицу, старику звонит дочь, и я прячу улыбку. Что бы он ни говорил, дочь явно переживает об отце, и я этому искренне рада.
Машу ему рукой, мистер Рич на прощание тепло улыбается, и я ощущаю это тепло весь путь по дороге к отелю.
Сегодня я упала в голодный обморок. То, что в голодный, уверена. Я в жизни в обмороки не падала, у меня никогда не было проблем со здоровьем. Разве что насморк с кашлем, но от такого сознание обычно не теряют.
Я перестала есть после шести вечера после того, как верхняя пуговица на джинсах совсем перестала застегиваться. С учетом того, что я не обедаю, а овсянка с утра не лезет даже с чаем, пришлось в рационе оставить только чай. Вот и результат.
— С ума сошла? — гневно отчитывает меня Мария. Мне повезло, я потеряла сознание прямо у нее в кабинете. Не представляю, что бы началось, свались я, к примеру, в холле возле ресепшена.
— Понимаю, — киваю уныло, опустив голову.
— Так чего не ешь ни черта? Ради чего эти голодовки?
— Меня на глазах разносит, Мария, — отвечаю полушепотом, — талия пропала, живот как у объевшейся лягушки.
— Зато на лице одни глаза остались, — скептически хмыкает она, — щеки запали, и руки насквозь светятся. Знаешь, что, дорогая, отстраню ка я тебя от работы, пока ты свое здоровье не поправишь.
— Не надо, — пугаюсь я, — я займусь собой, честно. Я в спортзал ходить начну, уже записалась.
— Интересно, когда ты собираешься туда ходить? Вместо сна? И где ты возьмешь силы, если будешь сидеть на одном чае?
Пока разглядываю потолок в поисках ответа, Мария выдает жесткое:
— Если ты поправляешься неравномерно, это нарушение эндокринной системы. Немедленно в больницу! И без разрешения врача к работе я тебя не допущу, как хочешь.
Я клянусь, что обязательно запишусь на прием к терапевту, и плетусь к себе. В душе я согласна с Марией. Один чай это трэш. У меня нет сил даже на то, чтобы доползти до своей комнаты.
Обещание выполняю, и уже с утра иду на прием. В посещении больницы обнаруживается существенный плюс. Терапевт освобождает меня от занятий, только направление выписывает почему-то к гинекологу, а не к эндокринологу. Но разве мне не все равно?
Радуюсь нежданно свалившимся выходным и чуть не забываю, что сегодня у мистера Рича день рождения. Вечером мы с ним будем праздновать и есть именинный торт.
Его уже выписали из больницы, и как ни напирала на старика шумная говорливая дочка, он настоял на возвращении в отель.
Я стараюсь каждый вечер заглядывать к нему хотя бы на полчасика. Иногда они растягиваются на дольше. Мистер Рич угощает меня чаем с печеньем, от которого я упорно отказываюсь, и слушает.
Ему нравится, когда я рассказываю про отель. Он часто сам начинает расспрашивать, иногда так подробно, что мне кажется, будто я на экзамене перед преподавателем. Но я понимаю, что это все от скуки. Если дедушке интересно знать, как устроена работа отеля изнутри, разве мне сложно рассказать? И я не открываю никаких тайн, все это есть в учебных материалах по гостиничному бизнесу.
Покупаю цветы, любимые кексы мистера Рича и отправляюсь к нему в номер. Старичок сидит в кресле у окна с планшетом в руке. Увидев меня, вскакивает и хватает за руку.
— Ну где вас носит, милая леди? Скорее, быстрее, садитесь вот сюда, я покажу вам, куда пристроил ваши «плохие» деньги. Осталось только получить вашу подпись.
С неожиданной для такого сухонького старичка силой он усаживает меня в кресло и сует под нос планшет.
— Смотрите! — с гордостью глядит то на планшет, то на меня.