Двойная смерть
Шрифт:
— Знаешь, не нравится мне заместитель Розенталя.
— Павлов?
— Да. Мы так и не поняли, для чего он стучал нам на своего шефа… Вот подумай, зачем?
— Да мало ли… Может быть, тот ему мало платит? Мебель в кабинет покупать не хочет? Отпуск дает зимой?… Вот он и рассказывает всем подряд, что начальник его — извращенец… Такое бывает сплошь и рядом.
— Да, все может быть. Но ты не забывай, что если верить Шаройко, о поисках золота Павлов знал или хотя бы догадывался — профессор в его присутствии рассказывал Розенталю о деньгах князя… Надо бы с этим Павловым пообщаться.
— Надо
— Да ничего. Мы с ним не виделись со времени убийства его шефа, это достаточный повод. То, что такими делами интересуются журналисты, удивлять никого не должно.
Павлов и правда не удивился.
— Я ждал вас.
— Ждали?
Он снял очки и протер их салфеткой. Потом глубокомысленно произнес:
— Смерть Розенталя не была случайной.
Я не стал спорить:
— Еще бы. Он же не под машину попал.
— Нет… я не это имел в виду. Вы может быть слышали, у него неприятности были, врагов много…
— Это включая вас?
— Меня? — Испугался заместитель. — Я-то тут причем?
— А зачем вы нам столько подробностей о его личной жизни рассказали? Просто так, поговорить было не о чем?
Павлов опять стянул очки и достал новую салфетку. Если так пойдет дальше, он протрет их до дыр.
— Да, — сказал он наконец. — В чем-то вы правы… Но вы же не думаете, что это я его убил?
— Мы пока колеблемся. А что, правда вы?
— Нет… нет. Хотя сволочью Розенталь был порядочной.
— Ого… Вот даже как?
— Да… Вы не представляете, в какую гадость он меня втянул.
— Ну-ка расскажите, — обрадовался я. — Страх как любим всякие гадости… Он побуждал вас к сожительству?
— Нет.
— Научил употреблять наркотики? — догадался коллега.
— Тоже нет.
— Заставлял продавать гербалайф?
— Тьфу, да перестаньте вы… Все очень серьезно. Вы, может быть, представляете, каким образом может подрабатывать человек, имеющий доступ к трупам?
— Продавать бомжей студентам на вскрытие?
Заместитель поморщился:
— Это мелочи.
— Водить некрофилов на случку?
Его слегка передернуло:
— Нет… Я вам, кажется, говорил в прошлый раз, что Розенталь когда-то работал судмедэкспертом. Помните?
— Да. Ну и что?
— У него остались связи в этой сфере. Вы понимаете… какие это открывает возможности?
— А какие?
— Ну, например: на экспертизу поступает определенный материал. Скажем, нужно выяснить, содержится ли в человеческих тканях яд… Эксперт получает фрагменты желудка с содержимым, отдельные органы целиком; возможно, даже трупы… которые, как вы понимаете, могут поступить в самом разном состоянии. Иногда их и не узнать. И вот представьте… Находят тело, или какие-то его части. Ставится задача: определить, могли ли они принадлежать, скажем, жене подозреваемого. Жена, естественно, исчезла. Он ее, скорей всего, и убил. Но если за определенные деньги (очень, кстати, большие) труп в целом или то, что попадет на экспертизу, окажутся подменены… Вы, понимаете, что эксперт в этом случае с легким сердцем делает фальшивое заключение? Труп жене подозреваемого не принадлежит. А нет трупа — нет и дела. И нет даже риска, что повторная экспертиза (если она вдруг будет) найдет в его работе какие-то ошибки. Понимаете, к чему я это все…?
— Ну, примерно.
— Я имею в виду те возможности, который есть у работника бюро вроде нашего для того, чтобы подобрать материал на замену.
— Так вы хотите сказать, что Розенталь пытался впутать вас в торговлю трупами?
— Так оно и было… Теперь вам ясно, почему мне любой ценой нужно было сделать так, чтобы он не смог заниматься этим делом? Если бы его репутация была испорчена, к нему бы больше никто не обратился… Тогда давить на меня было бы уже незачем.
— И вы решили рассказать о нем что-то такое, что, если вдруг станет известно, помешало ему дальше работать?
— Не «что-то», а то, что и вправду имело место… Вы мне тогда все-таки не поверили?
— Ну, как вам сказать… Если бы были хоть какие-то доказательства…
— Хорошо. Вы знаете, где находится загородный дом Розенталя?
— Найдем.
— Съездите туда как-нибудь. Не могу вам обещать, но очень возможно, что там что-нибудь еще осталось… Розенталь любил заняться этим в спокойной обстановке, когда никто не помешает… Да, и возьмите с собой какого-нибудь врача.
— Врача?… Зачем?
Заместитель помолчал. Салфетки у него уже кончились.
— Если называть вещи своими именами — для установления факта изнасилования. Только ничему не удивляйтесь. Насколько я знаю, в последнее время Розенталь развлекался уже совсем по-особенному.
От такого предложения трудно было отказаться. Мы позвонили наркологу и опять поехали в за город.
На душе было неспокойно. Не люблю, когда мне пудрят мозги, но совсем противно, когда это делают так грубо: меня никак не покидало ощущение, что все рассказанное заместителем Розенталя было рассчитано на детский сад. Подставные трупы, фрагменты желудков, фальшивые экспертизы… Кто этой ерундой будет заниматься? Если надо кого-то отмазать — дают бабок, и все.
Не называя имен, мы описали ситуацию наркологу. Он выслушал и долго смеялся.
— Глупости это все.
— Почему?
— Во-первых, если бы материал для экспертизы было так просто подменить, в экспертизах вообще бы смысла особого не было… Да и потом, если б это и было правдой — зачем им покупать покойников? В любой больнице материала для подмены — горы. У тех же экспертов под рукой сотни трупов. Если они рискнут-таки что-то там подменить, им не нужно ни к кому обращаться. Чем меньше народу знает, тем лучше… По-моему, он над вами просто издевался.
Возразить что-нибудь было трудно.
Мы подъехали к развалинам. При свете дня они выглядели еще хуже, чем ночью. Осыпающиеся стены, кучи кирпичей, проржавевшие железки. Если бы я сам не видел, как Розенталь выходил из этого дома, никогда бы не поверил, что там можно жить.
Тут я почему-то подумал, что хотя мы почти две недели изучали владельца похоронной конторы, что он за человек, так и не поняли. Как можно было ночевать на этой помойке, тем более одному? Неужели он бабу в городе не мог себе найти? Как никак, директор конторы… Толи и правда искал здесь что-то ночами, толи крыша у него поехала гораздо больше, чем я мог себе представить.