Двойная взлётная
Шрифт:
Деньги.
Много пачек оранжевых купюр, перемотанных банковскими лентами.
Восемь спортивных сумок, набитые ими под завязку.
Мужчина улавливает мой взгляд, улыбается краешком губ. Интересно, мы вернемся обратно живыми, а не в цинковых гробах?
— Ты помнишь нас или освежить твою память? «Сайгон», приват, Игорь трахал тебя раком, а потом ты кончала на моем члене терлась и извивалась как голодная сучка.
— Конечно, она все помнит. Нам, Шульгин, просто несказанно повезло, я думал, будет долгий утомительный полет, а тут такая
Помню их имена, как они обращались друг к другу. Игорь и Артём, зеленоглазый здоровяк и маньяк-интеллектуал с модной стрижкой.
— Громов, может, к черту обед? Яйца ломит как трахнуть ее хочу. Я помню, как она текла на моем члене. Покажи, какая ты мокрая, девочка.
Он трется эрегированным членом о мою поясницу. Игорь гладит по лицу заглядывая в глаза, а мне хочется плакать от своей беспомощности. Руки Артёма уже задирают узкую юбку, меня сейчас реально трахнут прямо здесь, на этих сумках с деньгами. Сжимаю зубы так, что ломит челюсть, судорожно выдыхаю.
Не могу определить свои эмоции и понять, каких больше. Страх, непонимание, желание на уровне инстинктов пасть рядом с сильными самцами или кричать во весь голос о том, что так делать нельзя.
Мотыльки, кажется, зависли на одном месте, а я перестала дышать.
Глава 6
— Ну и чего ты так испугалась? Думаешь, мы сейчас поставим тебя раком и трахнем во все щели? И никто тебе не поможет, даже если будешь кричать? А кричать ты будешь, очень громко кричать. Может, позовем еще и капитана?
— Какого капитана?
— Пилота нашего немерено дорогого самолета.
— Нам в этом деле нужен пилот?
— Ну кто знает, а вдруг, нашей стюардессе двоих уже мало.
Мужчины тихо переговариваются между собой, продолжая зажимать меня между своих тел, ни на миллиметр не двигаясь с места. Я чувствую их дыхание, жар, вибрацию голоса и издевку в нем.
— Думаешь, она такая испорченная?
— Не думаю, но пилот смотрел на нее, словно она раз ему дала, а потом пожалела, отлучив от тела. Это так, птичка? Кинула мужику косточку, а он только понюхать успел, и тут же отобрала.
Молчу.
Кусаю губы, сжимая мокрые ладони в кулаки. Зачем ему мой ответ, когда он и так все знает лучше меня.
Психолог херов.
— Чего ты боишься, К-р-и-с-т-и-н-а?
Опускает взгляд на мой золоченый бейджик, четко по буквам выговаривая каждую букву имени. Руки Артёма застыли в районе талии, а для меня вообще остановилось время.
— Я не боюсь.
Отвечаю тихо, не в силах оторваться от зеленых глаз мужчины. А ведь он прав, я не буду кричать от страха «караул» и «помогите», я буду кричать совсем по другому поводу.
Или нет? Интересно, насколько велика моя шкала испорченности?
Как я себя поведу через несколько секунд, если он поставит меня раком на эти сумки, сдернет юбку и просто трахнет? А ведь если он захочет это сделать, он сделает, и вот в это я верю.
— Смелая, да?
— Нет, — мой слишком быстрый ответ.
— Не может быть. А как же стюардессой стала?
— На слабо взяли.
Мужчина искренне смеется, запрокидывая голову, показывая ровные крепкие белые зубы. Делает шаг назад, давая спокойно вздохнуть, перестает давить на мою волю своей энергетикой.
Никогда не была смелой, первый год крестилась и молилась, когда ступила на трап самолета и когда тот взлетал, набирая высоту. Страшно именно тогда, в полете об этом не думаешь, просто нет времени. У меня была цель, она и сейчас есть, поэтому нужно запихать свой страх, гордость, амбиции в задницу и просто делать свою работу. Делать лучше других.
Но у меня никогда не было вот таких хреновых ситуаций. Мать ее, отвратительно хреновой ситуации.
Мужчины, пассажиры джета, которых мне приходилось обслуживать, предлагали с ними выпить, шутили, делали комплименты, звали на свидание по прилете. Просили телефончик и предлагали подвезти, давали щедрые чаевые в конверте. Но никто так откровенно не прессовал меня.
— Все, иди работай, а то не пожрать, ни потрахаться.
— Шульгин, тебе лишь бы пожрать и потрахаться.
— А тебе нет?
Тот, что стоял сзади и упирался в мою поясницу своим стояком, сказал это с неким сожалением, отошел, а я пошатнулась на каблуках. И зачем только их надела?
— Классная задница, я обязательно ей займусь, — вот он снова прижался, резко дергая меня на свою грудь, сказал в самое ухо, проведя по нему языком, и снова отпустил, шлепая по ягодицам.
Вот же тварь какая.
Две твари.
Такое ощущение, словно об меня вытерли ноги, потом встряхнули как половую тряпку и снова вытерли, а ведь по сути, ничего еще не было.
Это нихуя не сексуально и не эротично. Внутри всю колотит, но я держу лицо, натренированное годами, выдавливаю из себя улыбку. Цепляюсь взглядом за татуировки на груди и правом плече мужчины, чтоб только не смотреть в его зеленые оценивающие меня и мое поведение глаза.
Там невероятная картина: Зевс, бог-громовержец, окруженный тучами, держа в руке молнию, хочет метнуть ее вниз. Немного зависаю, рассматривая тонкие штрихи на гладкой коже, это вполне можно назвать произведением искусства, все очень детально и реалистично. Суровое лицо Зевса, мощный кулак, сжимающий молнию, все словно карандашом невероятно красиво и талантливо прорисовано.
— Нравится?
Это он меня спрашивает?
— Через двадцать минут будет обед. Позвольте, я достану свежие полотенца, — игнорирую вопрос.
Тот, кто обещал заняться моей задницей на десерт и кого называли фамилией Шульгин, снял пиджак, прошел мимо в уборную, закатывая рукава рубашки. Зеленоглазый посмотрел на расстегнутую сумку, снова на меня, улыбнулся так мерзко, а я реально пожалела, что посмотрела в ту сторону.
— Ты что-то видела?
— О чем вы?
— Хм, я не ошибся, ты неглупая девочка.