Двойная жизнь Алисы
Шрифт:
Почему она звезда, а не я? Почему не моя лучшая, единственная подруга Ирка «с первого класса до гробовой доски»? Почему вообще человек становится звездой?..
Не богатство. Точно не богатство. Катя ведет себя как все, отлично учится и одевается как обычный человек, всем пофиг, что она дочь олигарха, что ее отец в списке «Форбс». Тем более он ее давно бросил, уехал в Москву (нельзя прийти к ней посмотреть на олигарха, чтобы делать жизнь с него… шучу, никому из нашего класса не нужна жизнь с него, никто не хочет работать и рисковать, мы все гедонисты, хотим цвести под солнцем), у него другая семья. Я как-то сказала Кате: «Ты молодец, что так легко,
Не красота. Точно не красота. Катя маленького роста, с пышными формами, похожа на миниатюрную полную женщину.
Не ум. Ума никакого особенного нет, способности хорошие, средние. Правда, Катя среди нас самая светская, с культурными интересами (почти как у моей мамы, ха-ха), ездит в Москву на все модные спектакли и выставки. Знакома со всеми питерскими актерами: когда ее отец уходил из семьи к молодой девушке, он купил ее маме в виде утешения крутой клуб, чтобы там все тусовались, чтобы у его брошенной жены без него была интересная жизнь. Все мы в этом клубе бываем.
В общем, Катя нормальная, со всеми дружит (или не дружит), хорошо учится, ничего не читает, характер нордический, спокойный, но не больше, не больше! Почему она звезда?!
Не знаю я, почему человек становится звездой. То ли это какая-то внутренняя сила, которая незаметно возвышает человека над другими (во мне ее нет совершенно), то ли это все-таки «Форбс» и клуб. Или же неизвестный фактор.
Раньше Катя звала на свой д.р. в клуб весь класс, но в этом году ей исполняется шестнадцать, и отец сказал ей: «Париж, @“Ритц”@@, ночной клуб на Монмартре, “Dior”»– для шести избранных.
Мама говорит: «Неужели тебя манит эта пошлая роскошь? Неужели тебе нужен подарок из бутика “Dior”»? (Естественно, я с ней не делилась, я же не дура, – она узнала от других мам из нашего класса.) Она не понимает: дело не в Париже, в котором я была тысячу раз, дело в том, кто я в этом мире. Если меня не пригласят, это будет означать, что я ничего не стою.
Она говорит: «Как ты можешь хотеть, чтобы тебя куда-то пригласили? Ты должна быть независима. Ты – это ты».
Нет. Как узнать свою цену, если не по оценке других? Ты – это то, что о тебе думают другие. Мне кажется, что я кусок пластилина, и каждый может гнуть меня в разные стороны: похвалят – я делаюсь одной, поругают – делаюсь другой.
Нормальный, достойный, самодостаточный, самоуважаемый вагоноуважатый человек не волновался бы, что его куда-то не пригласят… Не смотрел бы каждый день Инстаграм, пытаясь разнюхать, а вдруг выбор уже сделан, вдруг кто-то из девочек выложил там платье, в котором поедет в Париж, и это будет означать, что все уже приглашены… Такое унижение, ах!..
Говорят, что с возрастом у людей образуется защита от обид, словно на них нарастает более грубая кожа или панцирь. Мне этого не узнать, потому что мной поставлено время моего исчезновения из этого мира – апрель, и место – Париж. Если меня пригласят, то это, самое важное в моей жизни, произойдет в Париже, а если нет, придется придумать что-то другое.
Кажется нелогичным переживать из-за приглашения на д.р., если я не собираюсь оставаться в этом мире? Но человеческая душа – потемки,
Когда я попала в аварию, падали листья… Тут у нас с мамой опять расхождение, она отказывается называть неудачное торможение о поребрик аварией, а меня инвалидом, но как же еще называть человека, который не может ходить? Я должна говорить: «Когда я попала в неудачное торможение о поребрик, падали листья»? Чтобы ее не мучила совесть?
Когда мне снимут гипс, у нас еще будет лежать снег, а в Париже уже будет весна, и мы – если меня пригласят – полетим в Париж!
Мне очень нужно, просто необходимо то, что у меня под матрацем: магическая свеча и листок с моим желанием… Если бы я могла их достать и провести магический ритуал, может, это помогло бы. Хорошо бы так: зажигаю свечу, читаю вслух желание – получаю приглашение. Но листок с желанием под матрацем в ногах кровати, а я не двигаюсь.
ПРИГЛАСЯТ МЕНЯ? ДА ИЛИ НЕТ? Пожалуйста, Бог, если ты есть, сделай, чтобы меня пригласили! На твой вопрос, милый Бог, почему ты должен сделать, чтобы выбрали именно меня, отвечаю честно: потому что я ОЧЕНЬ ХОЧУ!
Перед глазами живая картина: приносят конверт, я открываю, а там – приглашение!.. Еще одна живая картина: я в Париже, в отеле «Ритц», без мамы.
Но если ты думаешь, что лучше тебе сделать, чтобы пригласили кого-то другого, что я должна уступить другим, то я… уступлю. Но ты ведь так не думаешь, правда?
Глава 4
«Мерседес SL500»
В конце октября снег! Здорово! Я сначала долго смотрела в окно, как снег падает на Некрасова. Памятник Некрасову напротив моих окон на углу Некрасова и Маяковского – это хорошая причина никогда не переименовывать нашу улицу. Напротив памятника Некрасову я живу с пятого класса и напротив памятника Некрасову умру.
А когда снег замел Некрасова, я вдруг подумала: а не уехала ли крыша? «Мерседес»-кабриолет не подходящая машина для Петербурга; приезжая домой, я иногда забываю опустить крышу, и у меня в салоне то дождь, то снег. Иногда я не закрываю крышу до конца, и она сама уезжает. Хорошо, что дядя Паша с первого этажа разрешил мне парковаться у его окна: он почти всегда сидит у окна со своей шахматной доской, и если вдруг дождь, крича: «Едрит-мадрит, Алиска! Опять у тебя крыша уехала!», – бежит закрыть «мерседес» одеялом.
Я вышла из дома проверить мерседес и попробовать снег на вкус. Крыша была на месте.
Все машины во дворе были заметены, кроме моей. Моя сияла чистыми красными боками, а у машины меня ждал Братец Кролик.
Когда Братец Кролик сказал, что уходит от меня к бухгалтерше, моя реакция была такая: я не поняла. Как будто «я не ранен, я убит». Как если бы мне дали ломом по башке и я мгновенно умерла и в раю удивляюсь, что это за хрень такая.
Поняв, что нахожусь не в раю, а у себя дома и Братец Кролик уходит к бухгалтерше, я сказала: «А идите вы, Шура… в бухгалтерию!» и подумала, как все же сильно влияние массового искусства. Братец Кролик, как всегда, подумал о том же, что и я: при стрессе человек не блещет цитатами из фильмов Пазолини, Феллини, Годара или Трюффо, а цитирует свое, родное, из «Служебного романа». И вспомнил радистку Кэт, – когда рожает, кричит по-русски. И мы с ним до его ухода к бухгалтерше пересмотрели «Семнадцать мгновений весны», потому что смотреть вместе – двойное удовольствие.