Двойник Жанны де Арк
Шрифт:
– Об этом нужно спросить самого господина Дюнуа или его казначея, – Анна зябко повела плечами, пытаясь плотнее зарыться в теплую накидку. – В городе было полно богатых людей, которые не успели растратить свои капиталы даже во время семимесячной блокады и всеобщей дороговизны. Должно быть, они скинулись и купили Жанне доспехи, – Анна отвернулась к крошечному окошечку, пытаясь разглядеть в нем что-то помимо серого горизонта и серого неба, по которому ползли тяжелые тучи. На самом деле она еще в штабе Девы слышала разговор, что финансовая помощь Орлеану приходит из итальянских земель. А точнее, от самого герцога Филиппо Мария Висконти, который живо интересовался всем, что происходило во Франции, и, в частности, любыми подробностями о Деве, коей он был страстным поклонником. Переписку с герцогом, с милостивейшего разрешения короля, вел камергер и советник Карла Седьмого Персеваль де Буленвилье, дабы иноземные властители могли знать о чудесах, творимых Богом во французских землях.
– Кто такая Беатрис? – прервал размышления Анны Этьен Кастра.
– Пропускаю вопрос, – Анна зевнула. – Есть еще вопросы?
– Я слышал, Жанна попала в плен в обычных латах. А куда делись те, серебряные?
– У воинов есть обычай: в благодарность за благополучное выздоровление после ранения жертвовать свои доспехи и оружие церкви. Если ты был на войне, ты должен был бы это знать. Под Парижем Дева была ранена, поэтому она и пошла в церковь Сен-Дени и повесила там свои доспехи и меч.
– Почему же именно эти доспехи и именно этот чудесный меч? – вмешалась в разговор Брунисента. Как хорошей хозяйке, ей была ненавистна мысль о том, что драгоценные латы, которые можно было продать целиком или по частям или завещать благодарным потомкам, были оставлены в чужом городе в церкви.
– Жертвовать нужно то, что по-настоящему любишь, то, что тебе дорого, а не возьми боже, что нам не гоже.
Анна снова уставилась в окно. Теперь они проезжали через какую-то забытую богом деревеньку. Она приподнялась и разглядела фигурки стоявших на коленях в мерзлой грязи крестьян. Жанна умела жалеть этих людей, у нее же, у Анны, сам вид немытых и нечесаных людей вызывал глубокое отвращение и желание поскорее убраться восвояси. На самом деле у нее была своя версия, почему Дева отказалась от своих необыкновенных доспехов. Легче легкого создать другую серебряную епанчу, костюмы и обувь для двойников, чтобы они были точь-в-точь, как у самой Жанны, чего не получится с редкостными, дорогими и сделанными определенным мастером доспехами. То есть, конечно, и не такое можно было повторить, но откуда у нищего Карла вдруг возьмутся такие деньжищи, чтобы одевать в серебро двух телохранительниц Жанны. К тому времени Кларенс уже умерла, речь шла о ней и Беатрис. Так что Жанне, хочешь не хочешь, пришлось в конце концов отказаться от своих доспехов, признав, что безопасность того стоит.
– Последний вопрос: что Дева любила больше – свой меч или свое знамя?
– А бог ее знает, – откровенно зевнула Анна. – Хочется сказать знамя, она же сама придумала, что на нем должно быть изображено, но в бою знамя на самом деле – бесполезная штука. Ни кольнуть, ни зарубить, ни удар отбить.
– Белое знамя из тонкой белой материи с шелковой бахромой, – показала свои знания предмета Брунисента. – На знамени в центре изображен восседающий на троне из облаков Бог-отец. В руке он сжимает державу. Два коленопреклоненных ангела подают ему лилии. На знамени написано: «Jesus, Maria». На оборотной стороне нарисована корона Франции, поддерживаемая двумя ангелами. Отец заставил выучить, чтобы жениху понравиться, – отдышавшись, сообщила она. – В первую брачную ночь я… – она запнулась, покраснев.
Анна невольно улыбнулась пикантной подробности о первой брачной ночи брата. Вот, оказывается, чем обольщала его прелестная Брунисента.
– В Туре знамя было расписано по заказу Жанны шотландским художником Джеймсом Пауэром, – добавила Анна. – Была еще хоругвь с изображением ангела, подносящего лилию Богородице. Но Жанна больше любила все же первое знамя. Иногда она несла его сама, воодушевляя солдат. Мне казалось, что оно таит в себе какую-то особенную силу, я даже молилась на него, чтобы отец небесный уберег меня, а также всех, кого я люблю, от ран, увечий и ранней смерти.
О том, как Брунисента делала магический расклад
Распрощавшись с Этьеном из замка лишь Брунисента сидела какое-то время молча, обдумывая услышанное. Истории, которые рассказывала Анна, всегда приводили ее либо в наивысший восторг, либо ввергали в мечтательное состояние души. Вот и сейчас она словно окунулась в недавние события, словно побывала там и видела все собственными глазами.
Божья Мать,Божья Мать,Научи нас воевать.Сколько можно отступать,Сколько слез нам проливать. Приходи к нам, Божья Мать,Мою дитю покачать.Будет сын мой подрастать,Тоже станет воевать.Божья Мать,Божья Мать,Научи нас побеждать!..Нянькина колыбельная точно сама собой слетела с уст Брунисенты, вторя стуку колес и скучному зимнему пейзажу за крошечным окошечком.
Она нащупала колоду карт, которую припрятала в кармане дорожной накидки, и извлекла их оттуда на свет божий.
– Хочешь…
– Погадать? Я и сама все знаю, – отмахнулась Анна, заворачиваясь по самый нос в свою накидку, так, словно собиралась спать.
– Не погадать, а притянуть события, – усмехнулась Брунисента. – «Помоги мне, Божья Мать, все белье перестирать». Хочешь, положу карты таким образом, чтобы твой рыцарь выехал к нам навстречу? Чтобы он одну тебя любил, ну, как меня Жак. Я ведь намолила его перед иконами, а затем для верности карта за картой, карта за картой еще и выложила наши отношения.
– И что же? Все сбылось? – Анна смотрела на Брунисенту с недоверием. Пухленькая, светловолосая Бруня совсем не походила на разгадавшую тайны мира ведьму.
– А то как же? – обиженно вздернула носик Брунисента. – Я и твой приезд нагадала, и победу над Божьим Наказанием, чтобы вернулась ты в целости и сохранности. Правда, сначала я раскладывала на твоего брата, но кто же знал, что ты явишься в мужском костюме и все карты мне собьешь? Зато все по-доброму получилось, по-хорошему. Хочешь, я и твоего господина Лаваля вызову. Разложу карты, так он и примчится. Ну, а если не примчится, тоже не беда. Мы все равно к нему едем, так что ничего страшного. Хоть не так скучно будет.
– Раскладывай, – Анна махнула рукой, – что с тобой делать? Раскладывай мою судьбу.
Помолившись, как она это обычно делала перед раскладом, Брунисента начала класть карты, подбирая их по известным лишь ей правилам, шепча над каждой волшебные слова, и Анна вскоре уснула.
Тихо скрипела и постукивала карета, мирно падали на скамью карты, Брунисента шептала заклинания вперемешку с молитвами.
Неожиданно карета остановилась, тряхнув так, что все карты, а заодно и все будущее Анны, разлетелись по карете.