Двойное попадание
Шрифт:
Я перевела эти слова, и Гейдрих, до того прямой как палка, ссутулился и как-то обвис, будто из него злостно выпустили воздух. Он-то и в самом деле подумал, что русские из будущего обрадуются его предложению сотрудничать, а над ним тут начали откровенно глумиться, как над юродивым, возомнившим о себе бог весть что.
– Ну, тогда, – произнес Гейдрих, уже теряя почву под ногами, – я могу дать вам характеристики на всех сколь-нибудь значимых партийных функционеров и германских государственных чиновников.
– А зачем? – пожал плечами Семенцов, – Если нам понадобится хоть что-нибудь узнать, то мы заглянем в архивы, только и всего.
– Но почему же? – вскричал Гейдрих, – почему вам это не интересно? Архивы никогда не бывают полны настолько, чтобы это удовлетворяло людей нашей с вами профессии. Война рано или поздно кончится, и вы захотите узнать, кому из политиков и чиновников можно доверять, а кому нет.
– А потому, – ответил Семенцов, склонившийся опираясь руками на стол, – что мы ведем войну с государством, руководство которого планировало уничтожить большую часть нашего народа, а тех, кто выживет – превратить в своих рабов. На такой войне не может быть никаких интриг, прощения и человеколюбивого сожаления об убитых врагах – без разницы, носили они оружие или нет. В конце концов, вскрытие покажет, кто из вас и в чем был замаран. Вы пошли на переговоры и сотрудничество только тогда, когда увидели, что на вас пошла войной сила, против которой вы ровным счетом ничего не можете поделать, но которая сама, в свою очередь, способна сделать с вами все, что пожелает. Никто не будет с вами разговаривать, потому что переговоры с последователями вашего фюрера являются ужасной мерзостью и способны запачкать карьеру любого политика, который на них решится. Даже в Германии нашего времени, попади вы туда, от вас будут шарахаться как от прокаженного, не говоря уже о других странах. А хотите, мы депортируем вас живого и здорового прямо в Израиль? Вот там обрадуются вашему унижению.
– Я вас не понимаю, – снова воскликнул Гейдрих, – ведь я же знаю, что вы сами отринули большевизм, сняли лозунги мирового коммунизма со своих знамен, а мировое еврейство нанесло России в ваши девяностые ничуть не меньше ущерба, чем Германии во времена Веймарской республики… Так почему же вы не хотите понять и принять наших устремлений, а слепо поддерживаете усатого большевистского вождя, который весь мир мечтает посадить в клетку большевистского ГУЛАГа?
Полковник Семенцов жестко усмехнулся.
– Вся ваша немецкая беда, – сказал он, – в том, что вы попали в плен ложного убеждения, что есть высшие и низшие расы, сверх- и недочеловеки, генетические господа и генетические рабы. Но все это абсолютная ерунда. Для Истории ценен любой народ, как бы серо и невзрачно он ни выглядел в настоящее время. Именно поэтому, восстанавливая страну после краха, мы не бросали противников нашей власти в концлагеря, не объявляли никого из своих сограждан низшей расой, и даже свергнутые коммунисты (или то, что от них осталось) нашли свою нишу в политической жизни. И при этом вы видите сами, что наша армия сильна, государство крепко, а наш народ устойчив к любой пропаганде – так что мы не боимся ни пропаганды большевиков, с которыми мы являемся союзниками, ни бредней вашего доктора Геббельса, которого мы повесим на первой попавшейся осине.
Дождавшись, пока я с наслаждением переведу первую тираду, полковник Семенцов продолжил:
– И, кстати, даже это ложное и бредовое убеждение в превосходстве арийской расы у вас не свое, а украдено бродягой Розенбергом у ваших якобы злейших врагов, еще три тысячи лет назад объявивших себя богоизбранным народом. Впрочем, просвещать вас не входит в мои профессиональные обязанности. Поскольку вы в любом случае не в состоянии сообщить мне требуемой информации военного характера, я сейчас отправлю вас до утра в камеру, чтобы вы поразмыслили над всем вышесказанным, а утром передам представителям того ведомства, которое будет работать с вами дальше, потому что мне вы скучны.
Полковник нажал на столе кнопку электрического звонка и, когда вошел конвой, мотнул головой в сторону Гейдриха и приказал:
– Увести!
Когда ссутулившегося и шаркающего ногами пленного нацистского главаря вывели, полковник сунул руку в карман и, вытащив оттуда синюю пачку сигарет с золотым двуглавым орлом, сунул одну штуку в рот.
– Ну как, товарищи? – спросил он у нас с Сергеем, щелкнув зажигалкой.
Я только пожала плечами, а Сергей задрал большой палец вверх и сказал:
– Класс, товарищ полковник, вы его просто растерли. И Варвара Ивановна тоже молодец, подыграла вам по высшему разряду. Я, глядя, аж сам испугался – ну прямо натуральная фурия-мстительница.
– Да, действительно класс, – согласился дымящий как паровоз полковник Семенцов, – но, сказать честно, после разговора с этим Гейдрихом у меня такое чувство, будто я с головой нырнул в выгребную яму.
Потом он с размаху потушил окурок в пепельнице, и вытащил из планшета маленький носимый телефон, который потомки, как я уже знала, назвали мобильным.
– Добрый вечер, товарищ генерал, – сказал он в эту коробочку, которая была даже меньше дамского портсигара, – да, первичную психологическую обработку произвел. Ночь клиент у меня покиснет в камере, побродит мозгами, а уже утром я отправлю его к вам почти готовым. Спасибо, не за что. Но каков мерзавец, товарищ генерал – сотрудничать он с нами захотел!
2 сентября 1941 года. 9:15. Брянская область, райцентр Сураж.
Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова, внештатный корреспондент «Красной Звезды».
Тут у меня выдался ну просто великолепный случай пообщаться с немецкой проституткой из походного офицерского дома терпимости. Когда наши громили в Кричеве штаб второй танковой группы вместе со всеми прочими «сокровищами», они захватили и это походное заведение, призванное сглаживать тяготы службы немецким старшим офицерам. Уж не знаю, насколько это будет интересно широкой публике, но сама я просто сгораю от нетерпения взять интервью у жрицы любви. Меня так и подмывает спросить: «Часто ли вас посещал герр Гудериан? А каков он в постели? А вы стучали в военную полицию на офицеров, высказывавших пораженческие настроения? А как вам наше русское горячее гостеприимство? Не жалеете, что вообще остались в живых, а то глаза бы наши вас не видели?» А вообще-то мне очень хочется понять, как эта женщина докатилась до жизни такой. Ну, это я так рассуждаю, что докатилась, а вот по мнению самих этих продажных девиц, обслуживать офицеров вермахта – большая честь. Так что передо мной стоит задача – показать российским читателям образ мыслей рядового немецкого гражданина, ведь девица эта как раз к таковым и относится. Явная патриотка своей страны и фанатка своего фюрера, причем, кажется, весьма неглупая. Вот и выясним, как и чем их там оболванивают.