Двойное попадание
Шрифт:
Пройдет еще несколько мгновений – и ровно в половине пятого по московскому времени по всей линии фронта взревет советская артиллерия, обрушивающая на головы противника железный шквал огня и металла. Доватор сам видел, как всю ночь огромные полноприводные трехосные грузовики незнакомого вида подтягивали к линии фронта тяжелые орудия гаубичных полков РВГК, одними из первых получивших возможность метаться вдоль линии фронта, чтобы оказываться в самом нужном месте в самое нужное время. Таких полков еще немного и оперируют они только в районе Брянского фронта; но говорят, что это только пока.
Почему-то именно в эти мгновения, между «до» и «после», на Доватора нахлынули воспоминания. Месяц назад он дрался на Соловьевой переправе под Смоленском, единственной узкой горловине,
Секундная стрелка обежала по циферблату последний круг – и ровно в пять тридцать тишину раннего утра, до того нарушаемую только трелями первых птах, взорвал рев четырех сотен крупнокалиберных артиллерийских орудий. По ушам Доватора и его товарищей, уже изготовившихся к бою и походу, ударил истошный режущий вой бьющих полными пакетами «Градов» и «Ураганов», уже доказавших свое непревзойденное воздействие на германскую пехоту. Но тем, кто находился на своей стороне фронта, тоже было несладко. Доватору хотелось бежать, укрыться, вжаться в землю, свернувшись калачиком и спрятав голову между коленей. Конь Орлик, которого он держал в поводу, с испуганным ржанием взвился на дыбы, как и остальные кони сосредоточившейся на опушке леса кавалерийской группы. Четвероногие боевые товарищи повидали на войне многое, но такой ужас был больше того, что они могли вынести.
Там, на Соловьевой переправе, действия советских войск какое-то время поддерживала экспериментальная батарея капитана Флерова, так что совсем уж несведущим человеком в этом деле Доватор не был. Но там было всего семь машин БМ-13 по двадцать четыре рельсовых направляющих, а тут – нечто на порядки более страшное и несравнимо более убойное. Доватор видел, как огненные комья с воем проносятся у него над головой, и там, где сейчас должны находиться немцы, разрыв ложится на разрыв, и вздымается бескрайнее море огня, в котором синеватыми сполохами мечутся накладывающиеся друг на друга ударные волны. Вряд ли там кто-то вообще мог остаться в живых, а огненные комья с режущим воем все продолжали лететь туда, где совсем недавно находились рубежи германской обороны, будто собирались не просто уничтожить сидящих в этих окопах немецких солдат, но и сравнять их с уровнем земли, похоронив и живых, и мертвых…
Да и какие там могли быть рубежи? Если учесть, что фронт на этом рубеже установился всего девять дней назад, и ничего страшнее траншей с блиндажами в три наката немецкая пехота и саперы построить еще не успели, то весь этот огненный ужас кажется просто бессмысленным и бесполезным. С другой стороны, будь на месте сводной группировки обычные стрелковые дивизии и ограничься артиллерийская подготовка кратковременным обстрелом из орудий калибром в три дюйма – поднявшуюся в атаку советскую пехоту ждало бы ужасное избиение со стороны нескольких десятков немецких пулеметов. Уж что-что, а применять линию обороны к местности и размечать сектора стрельбы так, чтобы не оставить ни одного непростреливаемого участка, германская пехота умеет очень хорошо.
Но вот ужасные реактивные установки выпустили последние ракеты, которые разорвались на вражеских позициях, и только тяжкий гул крупнокалиберной ствольной артиллерии (совсем не страшный на фоне того, что творилось еще несколько мгновений назад) продолжил терзать слух изготовившихся к атаке бойцов и командиров. И тут, в тот момент, когда еще не закончилась артподготовка и продолжают греметь орудия, в ясное небо раннего взметнулась красная ракета, приказывающая идти в атаку. Ошибка?! Нет, впереди и по сторонам взревели моторы тяжелых танков потомков и заголосила свое «Ура!» пехота. Значит, не ошибка, и пора садиться в седла и выдвигаться вслед за тяжелыми бронированными черепахами, которые рванулись вперед с невероятным проворством, совсем несвойственным эти медлительным животным. Команда: «По коням, в атаку, марш, марш» – и отважные советские кавалеристы рванулись вперед, вслед за танками «потомков», на оперативный простор. А почему бы и не рвануться, если тебя поддерживает такая запредельная мощь…
И только вырвавшись вместе со своими всадниками на перепаханную взрывами бывшую передовую, Доватор понял главную изюминку замысла командования. Реактивные установки целиком уничтожили только узкий кусок вражеской обороны шириной не более полутора километров, насмерть вбив в землю занимающий этот участок пехотный полк. Но и обстреливать с двух сторон вводимые в прорыв войска уцелевший на флангах противник оказался тоже не в состоянии, так как в то время, когда танки потомков и советская кавалерия входили в прорыв, уцелевшие немецкие позиции все еще продолжали подвергаться заградительному обстрелу из тяжелых гаубиц.
К тому же за пеленой пыли и дыма (огонь, в том числе, велся и дымовыми снарядами) солдаты этих фланговых полков германской пехоты даже не видели, что в полосе их уничтоженного соседа в прорыв стремительно уходят подвижные соединения. Также не ведали немецкие пехотинцы и о том, что выдвинувшиеся вперед бойцы стрелковых частей готовятся атаковать немецкие позиции в открытый фланг, едва окончательно умолкнет артиллерийская канонада. Но этим займутся другие люди, а их кавалерийская группа не должна отстать от мотострелковой бригады потомков, которую она назначена сопровождать.
5 сентября 1941 года. 8:35. Окрестности Могилева. Штаб группы армий «Центр».
Генерал-фельдмаршал Федор фон Бок.
Известие о том, что, как и предполагалось ранее, объединенная группировка большевиков и «марсиан» взломала фронт под Гомелем и теперь стремительно движется на север, застала разбуженного на рассвете фельдмаршала фон Бока врасплох. То есть, прорыв на этом направлении предполагался, но не раньше конца сентября, потому что полностью восстановить боеспособность разбитой в предыдущих боях 21-й армии большевиков быстрее было невозможно, да и «марсиане», как тогда казалось, перенесли свою активность под Кричев. Но теперь очевидно, что операция «марсиан» под Кричевым, привлекшая к себе все подвижные соединения завязшей там четвертой и остатков второй панцергупп, являлась лишь отвлекающим маневром, до конца выполнившим свою задачу вынудить его, фельдмаршала, оголить самое перспективное, с точки зрения «марсиан», направление. А от Гомеля до Могилева по дорогам всего-то сто пятьдесят километров – совсем близко для стремительных подвижных соединений «марсиан». Но и большевики как-то выкрутились с пополнением своих частей быстрее конца сентября, и «марсиане» показали, что при нынешних раскладах они одновременно способны действовать как минимум на двух направлениях – основном и отвлекающем.
По донесениям из штаба 14-й моторизованной дивизии, оборонявшей участок фронта, через который осуществлялся прорыв, артподготовка была короткой, но крайне разрушительной. Стреляли установки, похожие на небельверферы с большим количеством стволов и очень мощными фугасными снарядами. Даже на расстоянии нескольких километров от линии фронта адское завывание от этих сирен смерти было таким громким, что заглушало все прочее. Те офицеры штаба группы армий, которые по какой-то причине не спали ранним утром, утверждают, что заунывный вой, похожий на крик голодного дракона, доносился даже досюда, до Могилева.