Двойной сюрприз от Джулии
Шрифт:
А потом она узнала, что Том и Лоретта давно в разводе, что ему, оказывается, ничего не известно о суррогатном контракте, и была в шоке от всего услышанного.
Молодая женщина прекрасно понимала, что в подобной ситуации многие мужчины восприняли бы ее беременность как катастрофу, с которой они ничего не могут поделать, и заплатили бы ей, лишь бы избавиться от этой проблемы. Том же поступил иначе. Он взял у нее обе копии суррогатного контракта и спокойно уничтожил. Он не унизил ее, не отнесся с презрением к ее чувствам. Он хочет этого ребенка. Теперь она не одинока.
Сегодня днем она и Том наговорили друг другу много неприятного,
Она открыла рот от изумления, когда увидела, как все изменилось. Уже темнело, и пейзаж за окном, как бы хмелея, медленно погружался в синюю бархатную тишину, и уже нельзя было различить, где небо, где вода, а где горы. В просторном доме было очень тихо — так тихо, что можно было услышать каждый скрип и шум, даже слышно было, как остывают крыша и стены дома, успевшие нагреться за долгий жаркий летний день. Под потолком зажглись две лампы, как бы приглашая: «Давай поговорим за ужином».
Нетерпеливый, словно кот, ждущий сметаны, Том успел накрыть на стол, ожидая, когда проснется Джулия. Для себя он приготовил белое вино, а для нее на выбор — апельсиновый сок и воду со льдом в высоких бокалах. В центре стола стояла ваза с цветами, горели две высоких красных свечи. Делать предложение незнакомке, держащей тебя за руку и прыгающей вместе с тобой с крутого утеса в кромешную тьму, нужно обдуманно.
Том предложил Джулии стул, и она села напротив, но достаточно близко к нему, немного удивленная столь галантным жестом. Наверное, он просто оберегает драгоценный сосуд, в котором растет его дитя. Но он сделал это естественно, и Джулия нашла, что вежливость просто свойственна ему. Когда они сели, Том предложил ей запеканку из риса, мясо и овощи. Она благодарно положила себе на тарелку несколько ложек запеканки. От голода у нее заурчало в желудке, а все вокруг выглядело и пахло очень аппетитно.
Том говорил мало, но просто сидеть рядом, делить с ним ужин было так важно для нее сейчас. Возможно, постепенно их отношения станут складываться нормально. У Тома и Джулии не было другого выхода: на счастье или на беду, но они ждут ребенка. Однако последовавшие за этим слова разбили вдребезги иллюзию спокойствия, которой так наслаждалась Джулия.
— Я все обдумал и теперь знаю, что мне нужно, — сказал он.
Том уперся сильными руками в стол, закатав рукава рубашки до локтей, словно готовился к выполнению тяжелой физической работы. Он был уверен в себе и в правильности принятого решения и поэтому не колебался. Он говорил тоном облеченного полномочиями бизнесмена, который сообщает о слиянии двух корпораций… Возможно, так оно и было на самом деле.
— Я хочу, чтобы мы поженились, Джулия, — сказал он, — и как можно скорее.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Ты хочешь, чтобы мы поженились?! — воскликнула Джулия.
Она была готова ко всему, но никак не к такому повороту дела. Она была готова согласиться со всем, что он предложит. Письменное подтверждение, что именно он отец ребенка? Пожалуйста! Договор, проясняющий детали опеки над ребенком в сезон отпусков, во время каникул и по выходным? Нет проблем! Совместное решение таких спорных вопросов, как образование ребенка, выбор детских телевизионных программ, дни свиданий с ним? Почему бы и нет! Если бы он даже предложил совершить обряд посвящения, когда малышу исполнится восемь месяцев, согласно традициям племен какой-нибудь Папуа Новой Гвинеи, возможно, она обсудила бы с ним и этот вопрос. Но брак?
— Это безумие!
— Разве?
— Да. Ты это несерьезно, правда?
— Нет, я настроен очень серьезно.
— Это…
— Взвесь все «за» и «против», — начал убеждать Том. — Я это уже сделал. Пока ты спала. Мы слишком мало знаем друг друга, чтобы так рисковать, но мы должны думать о ребенке.
— Я и думаю о ребенке!
— Неужели? — спросил Том. — Давай разберемся. — Он начал загибать пальцы. — Первый вариант: аборт. — Это слово прозвучало мерзко и жестоко. — Но думать об этом — преступно…
— Согласна, — уверенно и немного резко сказала Джулия. — Я уже говорила, что этот вопрос даже не обсуждается!
— Итак, эту возможность вычеркиваем. Вариант второй: я сердечно благодарю тебя за визит и за интересные новости, желаю тебе всего самого хорошего в жизни — и наш ребенок растет, считая, что его отец — медицинская пробирка.
— Ты сказал это таким тоном, словно я…
— Я не хочу обманывать себя, Джулия. Я отец, я хочу знать все о своем ребенке. Понимать, что мой малыш растет без меня, — это…
— Хорошо. — Джулия опустила вилку, которую в порыве ярости схватила со стола. Есть расхотелось: все равно ужин никак не относился к делу. — Я уже говорила, что ты можешь участвовать в жизни ребенка, если захочешь.
— Участвовать? — Том состроил недовольную гримасу. — Этого недостаточно.
— Еще несколько часов назад ты ничего не знал об этом.
— Еще несколько дней назад, — парировал он, — ты хотела отдать его.
— Своей двоюродной сестре, которая по моей вине не могла иметь детей, и, как я думала раньше, любящей супружеской паре.
— Ясно. Но на самом деле все не так, и теперь ты испытываешь совсем другие чувства, правда?
— Да, конечно.
— И я не исключение… — Он помолчал задумчиво. — Я люблю этого ребенка. И он не виноват во всей этой неразберихе. Будь я проклят, если, став отцом, потеряю его. Господь знает, как долгие годы мы с Лореттой пытались завести ребенка тем или иным способом. Я хотел иметь детей и до сих пор хочу этого. Но самое главное — вот… Смотри!
Том вытащил из заднего кармана джинсов старый кожаный бумажник коричневого цвета, открыл его и кинул Джулии.
Это было семейное фото — фото большой семьи, семьи Тома: он сам, семеро его братьев и родители — темноволосая, немного усталая, но все еще красивая женщина почти без косметики, но озаряемая внутренним светом счастья, и слегка сутулый мужчина с седыми висками.
Все они были удивительно похожи друг на друга — сильные, темноволосые, красивые. Джулия нашла среди них Тома. Он и его братья замерли в разнообразных картинных позах борцов: готовые дать отпор противнику, белозубые, растрепанные, с горящими глазами, с хорошо накачанными мышцами, на губах замерли грозные выкрики; они радовались так искренне, что их нельзя было заподозрить в обмане. Чувствовалось, что всех их связывает нечто большее, чем родственные узы, — а именно любовь и дружба.