Двойня на двоих
Шрифт:
Хватаю этого дибила за грудки рубашки и сорвав со стула, прижимаю к стене. Давид даже не предпринимает попыток освободится, спокойно сует в рот остаток буженины и отряхивает руки.
Как же мне до него достучаться? Встряхиваю его и он гулко стукается затылком о стену, от чего болезненного гримасничает.
— Тимур, не желаешь новое пари? — говорит Давид отталкивая меня от себя. Признаться, я не ожидал от него такого равнодушия и спокойствия.
— Неужели тебе плевать на нее? — игнорирую
— Нет, она мне очень нравится. Можно сказать я практически влюблен, — говорит он это с такой ухмылкой и сарказмом, что мне так обидно становится за Сашу. Она не заслужила такого отношения к себе.
— Тогда в чем дело?
— Ей надо сразу указать на ее место, что бы потом рот не открывала. Стоит разок прогнуться и все, будет из тебя веревки вить. Из тебя она их уже вьет, готов бежать за ней как щенок и ластиться к ногам, умолять о прощении. А в чем мы виноваты? Она сама придумала, что мы геи, мы ей ничего не обещали, — я с ужасом смотрю на Дадида.
Откуда в нем столько цинизма? Когда он стал таким? Или он всегда таким был, но я этого не замечал.
— Тим, вот увидишь, я окажусь прав. Саша такая же как и все телки, которым нужны бабки и статус, — продолжает цинично цедить Давид.
— Давид, я не узнаю тебя? Ты когда таким стал? Где мой друг? Что ты с ним сделал? —
— Тим, да очнись же ты! — уже Давид кричит на меня, и трясет за плечи. А я стою и смотрю на него невидящим взглядом. — Какая нормальная девушка станет отвечать сразу двоим парням? Очнись! Ей деньги наши нужны!
— Нет, ты ошибаешься, она не такая. Неужели ты разучился различать этих пустых куриц с знаком доллара в глазах и искренность? — снова хватаю его на грудки. — Она хоть о чем то попросила? Подарки? Деньги? Хоть что-нибудь?
— Нет, но вспомни, она не стеснялась накидывая за татуху. Думаешь я не видел сколько ты ей платил? — приводит довольно слабый аргумент Давид.
— Она по ночам ее делала, потом на такси ездила. И ты забыл, ты сам ее уговаривал назначать на вечер, — припоминаю я ему события.
— Хорошо, если до среды она не появится, я беру все слова о ней назад и пойдет ее искать, — идет мне на уступки Давид. — Но ты тоже ждешь до среды, уговор, — с надеждой смотрит на меня Давид. — Или хочешь новое пари?
— Не хочу, ни новое, и от старого отказываюсь. Так нельзя, — уверен я все делаю правильно. — Хорошо, ждем до среды, но голову даю на отсечение, мы об этом оба пожалеем.
Прошли сутки.
Естественно никто не позвонил и не написал, и уж тем более никто порог нам не обивал и в ножках наших не ползал.
Давид делал вид, что ему плевать, и посмеивался надо мной
— Знаешь, после той ночи, после клуба, я так обрадовался, что Саша не помнила ничего. Это давало нам шанс завоевать ее, — рассуждал я вечером в воскресенье. Давид предпочел игнорировать мои слова.
По работе в ресторан я ехать не хотел, так и просидел весь день в своей квартире. В душе теплилась надежда, что Саша придет, хотя бы за объяснениями. Неужели мы ничего для нее не значим, что она вот так взяла и выбросила нас из своей жизни.
Свалил все дела на Давида, и даже совесть меня не мучила. Я искренне считаю, что это его вина.
— Тимур, ты ведешь себя как баба. Что за депрессия? — ухмылялся Давид. — Пошли в клуб?
— Да пошел ты….. в клуб, — в сердцах махнул рукой на друга и подошел к бару. Налил себе коньяка и осушив одним глотком, снова налил в бокал янтарную жидкость.
— Сидеть и бухать будешь? — удивленно приподняв одну бровь подначивает меня Давид. — Сутки только прошли, объявится наша пропажа, — самонадеянно заявляет друг.
Прошли вторые сутки.
— Ну что, где Саша? — ору на Давида, когда он вечером привез мне из ресторана еды.
— Тимур, завязывай с пьянкой, в ресторанах дел невпроворот, — ворчит Давид.
— Верни мне Сашу, — капризничаю словно ребенок, и пьяно хохочу. Я пью второй день, а что все не так и плохо, главное не трезветь.
— Налей и мне, что один бухаешь в одиночестве? — горько улыбается Давид. Что? Дружище, не весело тебе уже?
Прошли третьи сутки.
Вечер вторника мы встретили с Давидом с бутылочкой коньяка.
— Дава, я так сопьюсь, — пьяно замечаю я. — Что делать то будем?
— Видимо в ногах ползать, — так же пьяно отзывается друг.
— А я тебе говорил, — как старая бабка «каркаю» я.
— Надо разработать план. Цветы, подарки, что еще? — предлагает Давид.
— Ох, не понял ты, что с Сашей это не работает, — тихо говорю я.
— А что делать то тогда предлагаешь? — удивляется Дава.
— Ты правильно вначале сказал, в ногах валятся и прощения просить. Надо ей всю правду рассказать, — предлагаю я.
— Если мы ей расскажем про то, как мы притворялись и корчили из себя геев, она нас пошлет лесом, — сомневается друг.
— А по твоему лучше врать? Вот врали уже и что теперь мы имеем? — резонно замечаю я. — Давид, если тебе Саша не нужна, я сам завтра поеду ее искать.
— Променяешь друга на бабу? — Давиду явно неприятен этот разговор.
— Саша, не баба. Я хочу с ней быть и это не времянка. Я надеюсь ты меня понял, — заканчиваю разговор. От алкоголя не осталось и следа и я совершенно трезвый решил прогуляться.