Двойняшки для олигарха
Шрифт:
— Проверил?!
— Не успел, извини, — хлопает меня по плечу.
— Мэт, ты сейчас единственный, кому я могу доверять в этом гадюшнике. Не заставляй меня устраивать тебе тотальную проверку! Я не хочу потерять единственного друга.
— Раф, я всегда играю на твоей стороне, даже в те моменты, когда тебе кажется, что это не так.
Глава 11
Рафаэль
В первую очередь мы едем с Матвеем к Юле в больницу. Друг
Оно уже не так давит на нервы. Светло, ничего не пиликает вокруг, по коридору бродят пациенты и снуют по палатам медсестры то с уколами, то с капельницей.
— Вы к кому? — останавливается одна из них прямо возле меня.
— К Шакировой, — снимаю с вешалки белый халат, накидываю на плечи.
— Так рано еще. Все посещения после десяти, — разъясняет мне пожилая женщина.
— Галина Степановна, пропустите Рафаэля Закировича к жене, — заискивающе произносит женщина помоложе. — Ему можно здесь появляться в любое время. Проходите, господин Шакиров, — показывает мне рукой правильное направление.
Стараюсь не скорчиться от приторности ее улыбки, прохожу к вип палате, у которой выставлена моя охрана. Так что я и без подсказок вряд ли бы заблудился. Не заметить двоих здоровых вооруженных мужиков в черной форме — надо быть совершенно слепым.
Захожу. Юля спит, завернувшись в одеяло. Бежевые жалюзи закрыты и палату наполняет теплый, мягкий свет.
Тихо прикрываю дверь, ставлю стул у кровати, сажусь и смотрю на нее. Запоминаю каждую видимую ссадину или синяк.
Сволочи, посмевшие навредить ей, ответят мне за все. За разбитые губы, за слезы, высохшие на ее щеках, за страх в родных глазах.
Поднимаюсь, подхожу ближе, наклоняюсь и прикасаюсь губами к ее виску. Юля морщится, тихо стонет, разлепляет ресницы.
— Спи, — еще раз быстро ее целую. — Я заеду вечером.
— Раф, стой, — хрипло и устало. — Дети?
— С ними все хорошо. Они тоже под охраной. Переживают. Я дал слово, что вы скоро увидитесь и я буду тебя оберегать. А данное детям слово нарушать нельзя, — улыбаюсь ей. — Отдыхай. Я сейчас переговорю с врачом, а вечером привезу тебе все, что он скажет.
— Я могу им позвонить? Пожалуйста, Рафаэль, — умоляюще.
— Конечно, — достаю телефон, протягиваю ей. — Помнишь номер Светки? А то у меня не записан.
— Да – да, — бормочет, быстро бегая пальчиками по сенсору. Громкие гудки в динамике. Даже я их слышу. — Свет, Света, дай мне Димку и Лину, а, — тараторит Юля, будто не успеет и связь сейчас прервется. — Живая, это главное, — отвечает подруге. — Дай мне деток, — ждет. — Привет, котята, — улыбается и из ее глаз к ушку течет слезинка. — Со мной все хорошо, честно. Мы с вами совсем скоро увидимся. Обязательно слушайтесь тетю Свету и дядю Рафаэля, пока меня не будет. И прошу вас, без ваших шуток. Поняли меня? — старается быть строгой, но у нее это плохо получается.
Они еще немного
— Тебе легче? — убираю с ее лица волосы.
— Да, спасибо. Ты узнал, кто меня сбил?
— Есть предположения. Буду плотно этим заниматься сегодня. Юль? — зову после паузы.
— Что? — морщась от боли в теле устраивается немного удобнее. Поправляю ей одеяло.
— Где их отец?
— Бросил нас, когда я была беременной, — кусает сухие губы. — Мне везет на мужчин, которые боятся ответственности.
— Юль, им по пять лет. Мне Дима сказал…
— И что? — нервно вздрагивает. — Только тебе можно было любить одну, а спать с другой?
— Юля! — сжимаю зубы. — Когда мы расходились, я ни с кем кроме тебя не спал!
— Ну значит это я такая плохая. Не удержалась, — цепляет меня и отворачивается.
— Я же узнаю правду, Юль. Это элементарно. Скажи сама. Они мои? Это наши дети, Юль?! — беру ее за руку. Выдергивает и прячет ее под одеяло.
— Еще чего! Это мои дети, Рафаэль. Мои и одного труса, испугавшегося ответственности.
— Я не ответственности тогда испугался! — завожусь сильнее. — За тебя, дуру гордую! Посмотри на меня, Юлька. В глаза мне посмотри. Я никогда не лгал тебе. Никогда, слышишь? А ты сейчас мне лжешь. И я сначала спасу тебя, а потом все узнаю, и мы вернемся к этому разговору, — на эмоциях немного грубо разворачиваю пальцами ее лицо к себе и жадно прижимаюсь к ее искусанным, кровоточащим губам, слизываю с них кровь, снова целую и эта зараза отвечает мне. Плачет и отвечает так же жадно и голодно. Это и есть наша с ней правда…
Меня отпускает.
— Я приеду вечером, — еще один короткий поцелуй.
Выхожу из палаты, осматриваю дежурную охрану у двери.
Из больницы заезжаем сначала к Матвею, он переодевается, собирает необходимые вещи, закидывает сумку в багажник. От него едем ко мне, проделываем ровно тоже самое. На камерах друг ничего подозрительного не нашел. Начальник службы безопасности тоже отчитался, что пока все подозрительно спокойно.
— Куда дальше? — интересуется друг.
— В офис сначала. Потом на свидание с женой.
— Ты это так сказал, что страшно стало даже мне. Не пережести там, она все-таки баба, — пренебрежительно морщится друг.
— Не переживай, эту дрянь я уничтожу морально. Сама все расскажет в конечном итоге, — заверяю его.
— Папочка будет искать, — усмехается ледяное чудовище.
— Так это же прекрасно. Пусть ищет, пока мы копаем под него с другой стороны. Сколько времени нам понадобится, чтобы больно его уронить?
— Наши люди уже скупают акции его компании. Скоро я войду в совет директоров, и мы прижмем его с двух сторон. Осталось провести аудит, посадить Ахметова, и ты закрепишься на рынке, как очень устойчивая самостоятельная бизнес — единица. Папочка не сможет тебя сдвинуть. Кресло в совете директоров добавит нам права голоса, и мы будем диктовать свои условия.