Двойные неприятности

Пратер Ричард Скотт

Если нечто подобное случится снова, то мне хотелось бы, чтобы он оказался с самого начала по мою сторону баррикад.

В свое время мне случалось ошибаться в людях, но я никогда и ни в ком не ошибался так сильно, как в Драме.

Теперь все в порядке.

И чувствую я себя вполне сносно. Если человек с проломленным черепом, у которого саднит каждый ушиб, а каждая царапина от пули причиняет боль, может чувствовать себя вполне сносно, тогда я чувствую себя просто великолепно.

Я снова в Национальном аэропорту Вашингтона, но на этот раз направляюсь домой. Наконец-то я возвращаюсь! Мы сдержанно, по-мужски,

попрощались с Четом, и я пробрался сквозь толпу репортеров, чтобы ехать в аэропорт. Репортеры, казалось, остались довольны нашим рассказом, а какой-то британский папарацци даже бормотал что-то насчет того, что мы — настоящие герои, пролившие кровь за правое дело.

Может, мы и не такие уж герои, но крови пролили предостаточно.

Я оставил Чета в здании сената с сенатором Блэром Хартселлом. Доктор Фрост тоже был с ними. Изначально он решил не давать показаний, поскольку из известной ему информации и из пленок старик узнал, что может втянуть во всю эту историю Алексис и «немножко» навредить ей.

Но поскольку против Алексис было возбуждено уголовное дело по подозрению в убийстве и она уже дала показания полиции, ничто из того, что может сказать доктор, ей уже не повредит. И в самом деле, теперь у Фроста было гораздо больше оснований для дачи показаний, и, когда Драм доставил его к сенатору, он заявил, что расскажет комиссии все как на духу.

Хотя сделать это ему будет нелегко — он очень любит свою дочь.

Рейген находился в больнице. Оттуда его отправят назад в Калифорнию и в тюрьму, если не в газовую камеру Сан-Квентина. Несмотря на трагические ситуации, в которых он побывал в последние несколько часов и каждая из которых могла стоить ему жизни, он остался в живых. Но он никогда не будет ходить. По крайней мере, на собственных ногах.

В аэропорту до отлета домой я сделал два звонка в Лос-Анджелес. Первый звонок был Тутси. Большой, толстой, милой Тутси Меллербам, которая определенно его заслужила. Она извергла на меня лавину восторженных чувств, и не только по поводу услышанных от меня новостей, но главным образом потому, что я ей позвонил. И неожиданно, прямо на полуслове, я умолк. Я вдруг вспомнил.

Вспомнил о помощи, которую она бескорыстно мне оказывала. Вспомнил, как она сказала: «Если я узнаю что-нибудь ценное... что мне за это будет?» — и широко улыбнулась при этом. И это была весьма многозначительная улыбка. И мой шутливый ответ, мол, я поведу ее на «Умирающего гладиатора» с Чезаре Ломбарди. Вспомнил, как она удивилась тогда и вполне серьезно спросила: «Правда?» И намеки с тех пор, вроде: «Это ценная новость, Шелл?» Намеки, которые отскакивали от моей тупой башки, словно мячики.

И я вспомнил выражение ее лица в тот день, когда я опять не понял ее намеков, а она уже устала намекать. Помнится, я подумал тогда, что у нее разболелся зуб. Но зубы тут были ни при чем. Просто я причинил боль Тутси.

В конце концов я все-таки договорил фразу после продолжительной паузы, но о чем она была, не помню. После этого разговор наш как-то не заладился, но тем не менее я сумел продержаться еще пару минут, после чего повесил трубку.

Я тупо уставился на телефонный аппарат. Как жаль, что Тутси такая толстая!

Затем я позвонил Келли Торн, моей Келли. Это был чрезвычайно важный для меня звонок. Ее ласковый голос доносился до меня сквозь мили, спокойный и тихий, с придыханием и разрывающими сердце всхлипами, которые в конце превратились в смех. Все было в полном порядке. В наилучшем виде.

Я мысленно представлял ее зеленые глаза с поволокой, огненно-рыжие волосы и губы.

— Я должен бежать, золотце. Не могу опоздать на этот рейс.

— Когда ты будешь здесь?

— Сегодня вечером. Реактивный самолет приземляется в Инглвуде в пять часов, значит...

— Замечательно! Тогда до встречи.

— Ну, не... сегодня. Завтра, Келли. Скорее всего завтра.

— Я счастлива, Шелл. Очень. Но почему не сегодня?

— Прости, золотце.

На мгновение я задумался о последних минутах своего только что оконченного телефонного разговора. Разговор получился какой-то неловкий, но важно, что я позвонил.

— Завтра, Келли, — повторил я. — Сегодня... у меня свидание с Тутси.

ЧЕСТЕР ДРАМ

После того как Скотт покинул кабинет Блэра Хартселла на следующее утро, сенатор, небритый, но такой счастливый, каким я никогда прежде его не видел, углубился в чтение документов, которые мы ему доставили. Его восторгу не было конца, и он то и дело похлопывал меня по спине своей твердой тяжелой рукой.

Перед уходом Скотт сказал:

— Я никогда не любил прощаться.

— Ты — довольно хороший детектив, — сказал я в свою очередь.

— И ты тоже, особенно для жителя Вашингтона.

— Может, останешься на пару деньков? Я задолжал тебе добрый галлон выпивки.

— Второй галлон ставлю я. Однако лучше в другой раз. Мне необходимо возвращаться. Дела. — Скотт лукаво подмигнул мне.

— Эта Келли симпатичная.

— Хоуп тоже.

Мы пожали друг другу руки. Мне пришлось протянуть ему левую. Моя правая теперь в гипсе и распухла не меньше, чем челюсть Скотта; ну, если уж на то пошло, не меньше, чем моя.

Остальное вы знаете из газет, если, конечно, их читаете.

Единственной шишкой, которой удалось выйти сухой из воды, был Нелс Торгесен. Его никак не могли найти, но потом он все-таки отыскался спустя полгода в Доминиканской Республике. Правда, мертвым. Он проиграл огромную сумму, а отыграться не мог, и его убили.

Публичные чтения комиссии после той ночи в Хэйкокском аэропорту были простой формальностью. Хартселльская комиссия обратилась к доктору Фросту с просьбой возглавить комитет по выработке соглашения между Американской федерацией труда и конгрессом производственных профсоюзов по поводу создания нового профсоюза грузоперевозчиков. Первое судебное разбирательство по делу Алексис закончилось ничем — коллегия присяжных не пришла к единому мнению. Рассмотрение дела будет продолжено.

В газетах много писали о съезде гангстеров в Хэйкокском аэропорту, который закончился перестрелкой между враждующими группировками. Полиция в течение нескольких недель разыскивает повсюду более мелких деятелей преступного мира.

Хоуп постепенно справляется с моральной травмой. Взлелеянный ею образ брата существенно отличался от реального, и вскрывшаяся правда глубоко травмировала ее. Я встречался с ней несколько раз.

Скотт?

Как всегда, занят по горло у себя на Западном побережье.