Двугорбый Янус
Шрифт:
– Не понял.
– Я сам не понял, да и обнаруживший этот факт – тоже! И вообще никто ничего не понял! Но факт остаётся фактом.
– Насколько я помню из медицины, твёрдый шанкр – это первичный сифилис, эдакая язвочка в месте контакта, «чем согрешил», как говорят французы. Можно ли согрешить желудком?
– К тому же, это был мужчина.
– Я понимаю, сейчас есть мужчины, использующие для этого отверстие пищеварительного тракта, – рассуждал профессор, – но не до желудка же! Сколько метров во всём кишечнике надо пройти, чтобы добраться
– Дикость, конечно, – согласился Якушев, – даже если через пищевод… И то, сомнительно.
– Какие мы с тобой пошляки, Яков Яковлевич! – профессор весело посмотрел на подчинённого. Якушев смущённо улыбнулся, но ничего не понял.
– Сифилис, как и СПИД, передаётся через кровь, верно? Покойник согрешил желудком!
– Вампиризм?
– А что другое?
– Так ведь, это по нашему профилю!
– В самую точку! И почему вы докладываете как о какой-то чепухе? Почему этот факт не изучен? Или вы были заняты поисками Лошадя?
Профессор знал, о чём спросить. Лошадь пропал. Он не оставил никаких следов, выйдя из кабинета профессора. Дома его не было. Родственников Лошадь не имел.
– Не иначе, как захвачен иностранной разведкой! – пошутила Настя, посвящённая в некоторые дела руководителей. Остальные работники Конторы выполняли разовые поручения, не имея ни малейшего понятия об общей цели. Например, моралист Апостолов. Настю просто смех разбирал от его одухотворённого лица! Чудак, он полагал, что учреждение находится в поиске национальной идеи! Секретарша сама точно не знала целей Конторы, но была твёрдо убеждена, что одной идеи мало. Кто станет за идею платить ей столько, сколько зарабатывает голливудская звезда среднего пошиба?
– Скорее всего, случайность, – пролепетал Якушев.
– Случайность, что?
– Шанкр этот.
– Что бывает случайно?
– Ничего, – заученно ответил доцент, – помимо причинно-следственных, существуют причинно-временные связи.
– Будете читать лекцию, коллега?
Шеф упорно «выкал», что не предвещало ничего хорошего.
– Нет. Я просто хотел показать, что ещё кое-что помню, – попробовал отшутиться Якушев.
– Хоть это неплохо, – великодушно согласился Акульев. – А теперь мне быстренько, в течение дня, найти Лошадя и определиться с шанкром!
Похоже, профессор сменил гнев на милость. Якушев картинно щёлкнул каблучком, выкрикнул: «Яволь!» – и помчался выполнять.
Так уж было заведено, что в Конторе подчинённые отвечали: «Яволь!» Если сказать: «Есть», – будет похоже на известное «йес», только «сэр» останется добавить, чтобы выглядеть американским болванчиком! Если сказать: «Так точно» – советский болванчик получится, да ещё и пижон! Вот так объяснял Акульев, не уточняя происхождения слова «яволь».
Профессор Акульев был крайне недовольным ходом дел. Уже три года как существовала его Контора, а воз и ныне там! Американцы ушли далеко и, похоже, не собираются останавливаться. А он по-прежнему морочит голову олигархам, стрижёт их как баранов, а результатов – никаких! Так можно и голову потерять, в прямом смысле.
Профессор разозлился. Ещё вчера было всё под контролем, самый мелкий шабаш! Ни один колдунишка не остался незамеченным, а теперь, два случая подряд! Появление Лошадя нечисто. После чего начались неподконтрольные события. Больше всего Акульева беспокоила запись медитации этого придурка. Не его слюни пузырями, а в самом дальнем уголке кадра – лотос! Чем больше кривлялся Лошадь, тем сильнее проявлялся цветок. Он рос на глазах. В несколько мгновений из чахлого росточка полностью распустился Что это? Монтаж? Может быть. Но зачем и кому нужно ввести в заблуждение Контору?
Акульев тяжко вздохнул. За Державу обидно!
Обыватель спит себе спокойно, обсуждает мировые проблемы, тогда как над ним зависла необратимая угроза невидимой агрессии и порабощения! Из того же самого Пентагона! Не шуточки, и не коммунистические страшилки – кибернетика! Необходимо что-то предпринять, но что? Профессор прикидывал в уме всевозможные варианты, да так и не остановился ни на одном из них. К тому же заявился моралист.
– Фёдор Федотович, здравствуйте!
– Здравствуйте, Николай Иванович! Что скажете?
– Мне непонятно, чем мы занимаемся?
– Ах, дорогой мой, если бы я знал, чем мы занимаемся, то стал бы уже трёхкратным лауреатом Нобелевской премии!
– Я не шучу.
– Как это не странно, я тоже, коллега! – профессор похлопал по плечу академика. – Что вас обеспокоило?
– Мы занимаемся поиском национальной идеи, так?
– Конечно.
– Так в чём же дело? Почему мы не прислушиваемся к голосу разума?
– Я Вас, Николай Иванович прекрасно понимаю. Всё, что вы предлагаете, очень даже хорошо! Очень. Тем более, испытано временем. Только есть одно маленькое но»!
– Какое же?
– Дело-то в том, что национальная идея должна объединять народ. Не так ли?
– Безусловно.
– А Ваша концепция, мягко говоря, разъединяет!
– Почему это? – не согласился Апостолов. – Наоборот! Вы же читали программу!
– Да! Я полностью согласен! Всё учтено, идея неплохая, но ещё раз повторю.
– Позвольте перебить вас, Фёдор Федотович! – не дожидаясь позволения, перебил Апостолов. – В программе даже не звучит национальность, как таковая!
– Всё понятно! Гомо совьетикус!
– Отчего же так грубо?
– Извини, дорогой! Так уж проскальзывает между строк!
– Но вы согласны, что Россию населяют не только русские?
– Поймите, Николай Иванович, за границей нет никаких чеченцев, ни белорусов, ни хохлов, ни чукчей, для них мы все поголовно – русские!
– Мы разрабатываем национальную идею для заграницы?
– Да как вы не поймёте, дорогой Николай Иванович? Не для заграницы как раз, а для себя. Точнее, для защиты себя от этой самой заграницы! – разоткровенничался Акульев. – Давайте присядем, не ругаться же вы пришли?