Двухэтажная Япония. Две тысячи дней на Японских островах
Шрифт:
Именно на начало 70-х годов пришелся рост кривой самоубийств, гораздо более крутой, чем склоны священной горы. Поначалу рост этот объясняли последствиями захлестнувшей страну волны банкротств, вызванных резким увеличением цен на нефть, так называемым «нефтяным шоком». Но вскоре экономическая жизнь снова вошла в норму, но число самоубийств продолжало стремительно расти, достигнув рекордного за послевоенное время уровня в 25 524 человека в 1986 г.
Среди причин, выделенных в ежегодно публикуемых анализах полицейского ведомства, можно найти типичные для многих стран: страх неизлечимой болезни и старческой дряхлости, несчастная любовь, психические расстройства, алкоголизм, банкротства. Однако самое большое беспокойство полицейских и психиатров вызывает характерное для сегодняшней Японии катастрофическое увеличение числа самоубийств среди мужчин среднего возраста, глав семей, опоры социальной и экономической структуры
«Типичный глава семьи», смоделированный авторами правительственной «Белой книги о жизни нации» за 1984 г.,- это мужчина 48–55 лет. У него жена и двое детей, у него доходы меньше, чем расходы, основные статьи которых связаны с оплатой образования детей и выплатой долгов за купленное в рассрочку жилье. У него практически нет отпуска или времени для отдыха после работы, у него масса обязанностей и забот на рабочем месте, где молодые подчиненные посмеиваются над его самоотверженной преданностью фирме. У него начинает сдавать здоровье, он страдает от «техностресса», вызванного неспособностью совладать с роботами, микроэлектроникой и иными достижениями научно-технической революции.
Тревогу бьют авторы бесчисленных правительственных и частных, японских и международных обследований. Японская нация, достигшая небывалого в своей истории благополучия, бьет все рекорды не только по числу самоубийств и психических расстройств. Японцы пессимистичнее народов других промышленно развитых капиталистических стран смотрят на будущее: 64 % опрошенных американской службой Гэллапа заявили, что со страхом ждут наступления XXI в. На просьбу одним словом выразить свои мысли о будущем японцы чаще всего отвечали: «компьютеризация», «беспокойство», «старость», «нестабильность», «дегуманизация», «война».
Нет, не только талантливое перо Сэйтё Мацумото повинно в популярности «леса смерти» у подножия Фудзи-сан.
«Глубинка» в трех часах езды от столицы
Невидимая граница пролегает по вершине Фудзиямы. Она делит самую высокую и знаменитую гору Японии на две неравные части, принадлежащие к префектурам Яманаси и Сидзуока. Если для спуска выбрать тропы северного склона, то перед глазами будут маячить пять озер у подножия Фудзи, «лесное море Аокигахара», отроги Южных Альп и других гор, которыми так богата Яманаси. Чем еще богата Яманаси? Чистым воздухом и вкусной водой, персиками и виноградом, преданиями о грозных и благородных воинах, полузабытыми в соседних процветающих районах «большого Токио» народными промыслами, традиционными праздниками. Увы, в современной Японии все эти богатства ценятся не так уж высоко. И Яманаси надежно закрепилась в перечне префектур с самыми низкими доходами на душу населения, с наименее развитой промышленностью и переживающим наибольшие трудности сельским хозяйством.
Давно уже подмечено, что, чем безрадостнее сегодняшняя жизнь и чем неопределеннее день завтрашний, тем чаще и громче люди вспоминают о минувших временах процветания и славы. В Яманаси трудно провести час-другой, чтобы местные жители не упомянули имя Сингэна Такэды, как звали правившего здешними землями военачальника, который прославился победоносными набегами на соседей в XVI в., период смут и гражданских войн. «Там стоял замок Такэда», «здесь Такэда залечивал раны», «по этой дороге шли полки Такэда»… Сам же Сингэн Такэда, вернее его бронзовая статуя, довольно подозрительно взирает из-под рогатого шлема на выходящих из вокзала города Кофу приезжих, неодобрительно поглядывает на земляков, уронивших честь горного края.
Но разве они виноваты, что волны индустриализации разбиваются о труднодоступные и малонаселенные горы, что «большой бизнес» предпочитает обжитые, удобно расположенные на побережье «муравейники» — Токио, Осака, Нагоя? Сегодняшние жители Яманаси, древнего удела Коею, вовсе не утратили смелости, изобретательности и расторопности, качеств, отличавших войска полководца Такэда на полях сражений.
Вспоминаю, например, встречу с крестьянином по имени Кою Тэдзука. Он избрал оружием для борьбы за существование самую обычную хурму, оранжевые плоды которой осенью украшают сады и улицы Японии. В старину сладкие плоды собирали и сушили впрок практически чуть ли не в каждой семье. Сушеная хурма стала непременным лакомством новогоднего стола. В нынешней же Японии оранжевые «ожерелья» нанизанной на веревки сушащейся хурмы можно увидеть только в деревнях, в глубинке. Мыслимо ли вырастить сад хурмы в городе, где каждый клочок земли стоит миллионы иен? Да и найдется ли у горожан время аккуратно очистить плоды от шкурки, развесить оранжевые гирлянды на соломенных веревках, следить за равномерностью сушки на солнце?
У Кою Тэдзука есть и земля, и время. Целый гектар непригодной для выращивания риса земли засажен хурмой. Чтобы ускорить процесс сушки, обычно продолжающийся до самого Нового года, хитроумный крестьянин применяет метод, который изобрел еще его дед. Плоды укладываются в деревянные короба и сушатся на сильном тепле от керосиновых горелок. Мало того, что благодаря экономии времени Тэдзука-сан успевает еще до Нового года красиво упаковать свой товар в подарочные коробки и отправить его постоянным покупателям в большие города. В отличие от иных своих соседей, он не балансирует на грани разорения и переселения в город, содержит в порядке доставшийся по наследству крытый старинной черепицей двухэтажный дом, вместе со своей румяной и веселой женой растит сыновей.
Нелегкую борьбу за выживание ведут мастера традиционных для Яманаси промыслов — изготовления каменных тушечниц и специальной бумаги для каллиграфии. На плоский камень с небольшим углублением наливают несколько капель воды и начинают растирать палочку твердой туши. Еще воды, еще усердия — и кисть мастера готова вобрать черную жидкость, чтобы превратить ее в прекрасные иероглифы на особой, быстро впитывающей влагу бумаге…
«Нет, несмотря ни на какие компьютеры, японцы пока не отдаляются от традиции каллиграфического письма иероглифов, для которого необходимы пришедшие более тысячи лет назад из Китая «четыре сокровища кабинета ученого»: тушечница, тушь, кисть и бумага. Но они все реже находят время для ритуала подготовки к письму, настраивающего на торжественный, возвышенный лад, — сетовал Хидэхико Мотидзуки, управляющий мастерской по изготовлению тушечниц в городке Кадзикадзава. — Куда как просто купить в «супермаркете» пластмассовую флягу готовой к употреблению туши, налить ее в первую попавшуюся плошку и начать выводить иероглифы. Но при этом теряется концентрация всех духовных сил на это священнодействие, доставшееся нам от далеких предков». Думается, что Мотидзуки-сан тревожится не столько из-за отхода от довольно длительного ритуала растирания туши, сколько из-за падения спроса на необходимые для этого тушечницы. Усевшись на дощатом полу превращенной в мастерскую большой комнаты двухэтажного крестьянского дома, их режут из особого камня четыре резчика. С первого взгляда на этих угрюмо-молчаливых людей чувствуешь что-то странное, необычное. «У наших резчиков проблемы со здоровьем: у кого расстроена психика, у кого отсутствует дар речи или слух, — подтверждает управляющий. — Работа здесь грязная и вредная, нет никакой техники безопасности, приходится дышать каменной пылью из-под резца. Да и заработки не те, что могут привлечь «нормальных» людей, особенно молодежь. Боюсь, что через 15–20 лет искусство изготовления каменных тушечниц в нашей префектуре будет утрачено».
Беру в руки отполированные кусочки камня из предгорьев Фудзи-сан, узнаю названия каждого типа тушечниц: «луна в облаках», «морда обезьяны», «круглый пруд туши», «болото диких гусей», и становится грустно при мысли о возможности исчезновения всей этой красоты, воплотившей многовековое почтение к грамотности, учености, ценившемуся наравне, а то и выше живописи, искусству каллиграфии.
Если красивые иероглифы можно худо-бедно вывести и покупной тушью, то без специальной бумаги «васи» не может обойтись ни один каллиграф. В этом абсолютно уверены в деревне Насидзима, что лежит еще десятью километрами вниз по течению речки Фудзи, тезки и соседки знаменитой горы. Камыш и кустарники, растущие по берегам неширокой речки, вот уже более четырех веков служат сырьем для производства особой бумаги, необходимой для письма кисточкой. Способ изготовления бумаги «васи» мало чем изменился со времен принесшего его в здешние края в 1559 г. ремесленника по имени Сэйбэй Мотидзуки, который объявлен «богом бумаги» и в чью честь построен небольшой горный храм.