Двухместное купе
Шрифт:
– И пожалуйста, никаких сухомяток! Обязательно доешь бульон с клецками, – говорила Фирочкина мама Любовь Абрамовна.
– И чтоб в доме никаких посиделок! – грозно сказал папа Натан Моисеевич. – Ты меня слышишь?! Тетя Нюра будет заходить и проверять тебя. А через две недели, когда мы вернемся, она нам все расскажет.
По страдальческому лицу
– Хорошо, хорошо, мамочка! Папа! Не нервничай… Отдыхайте и ни о чем не думайте, умоляю вас!
– Глядя на тебя, можно подумать, что тебе не терпится спровадить нас из дому, – грустно сказала Любовь Абрамовна.
– Мамуля, прости меня, но я просто жутко хочу в уборную!
– Ну, хорошо уже, хорошо! Идем, Люба, – говорит Натан Моисеевич.
Он поднимает большой фибровый чемодан с никелированными металлическими уголками и выносит его на лестничную площадку.
Любовь Абрамовна целует Фирочку и выходит из прихожей за ним.
Фирочка облегченно поднимает глаза в потолок, словно благодарит Всевышнего за освобождение, закрывает дверь на все замки и засовы и мчится в уборную, на ходу расстегивая халатик…
ГОЛОС АНГЕЛА:
– До потери невинности у Фирочки оставались всего один час и двадцать шесть минут…
Проход по дворам и выход на улицу Ракова
Натан Моисеевич тащит тяжелый чемодан по внутренним дворам старого петербургского дома.
Любовь Абрамовна несет дорожную сумку и сетчатую авоську.
– Ты же сумасшедший! – говорит она мужу. – Ты же абсолютный мишугинэ!.. Кого ты попросил следить за Фирочкой, за твоей дочерью?!
– Как кого? Свою младшую сестру Нюру! Что, она за две недели не сможет пару раз зайти к своей племяннице?
– Если бы я знала, что оберегать нашу Фирочку ты попросишь эту блядь Нюрку, на которой пробы ставить негде, я бы тебе голову оторвала! И все остальное.
– Ай, не крути мне бейцы!.. – спокойно говорит
И тут они выходят из полутемной подворотни своего дома прямо на солнечный свет улицы Ракова.
Натан Моисеевич ставит чемодан на мостовую и лихо предлагает:
– Берем такси?
– Обойдемся автобусом, – говорит Любовь Абрамовна.
Натан Моисеевич безропотно поднимает чемодан, и они оба уходят в сторону Манежной площади…
Фирочкина квартира
Раздался звук спускаемой воды в уборной, и оттуда, на ходу застегивая халатик, выскочила развеселая Фирочка…
ГОЛОС АНГЕЛА:
– Так выглядело начало двухнедельного счастья Фирочкиной свободы. Фирочка даже не подозревала, что до утраты невинности, о чем она тайно и трусливо мечтала лет с тринадцати, у нее оставалось совсем немного времени – всего один час девятнадцать минут.
Но шум спускаемой воды в туалете подозрительно не прекращался.
Фирочка насторожилась, прислушалась – там, в уборной, вода склочно забулькала и отвратительно захрюкала!!!
В испуге Фирочка бросилась обратно в туалет и заглянула в горшок: уровень воды в унитазе не уходил в слив, а, наоборот, угрожающе поднимался!..
Фирочка рванула в комнату, лихорадочно стала рыться в отцовских бумагах…
…наконец отыскала затрепанную телефонную книжку, панически листая страницы, обнаружила нужный номер и стала названивать в домоуправление…
Домовая контора
Типичная домовая контора шестидесятых. Два стола, на стенках графики, социалистические обязательства, какие-то таинственные списки…
За одним столом – невзрачный, тусклый мужчина в бывшем офицерском кителе…
…за другим столом – суровая, булыжного вида женщина в крепдешине. Она и подняла трубку звонящего телефона:
Конец ознакомительного фрагмента.