Двухместное купе
Шрифт:
Подполковник милиции Николай Иванович Петров сидит за рулем.
Положил руки на баранку, опустил голову на руки...
Его дочь, тринадцатилетняя Лидочка, прощается с Толиком-Натанчиком Самошниковым, целует его и говорит:
— Хотела бы я посмотреть на того пацана, который за тебя там остался, — и показывает на высокий бетонный забор. — Иди, Толян. И ни черта не бойся — мы с тобой. До самого, самого конца.
Толик заглянул Лидочке в глаза, сказал с кривой усмешечкой:
— Все. Теперь будем ждать.
Выскользнул из машины и...
...тут же растворился
Николай Иванович завел двигатель, стал разворачивать машину в обратном направлении...
...и вот уже мчится в ночи «Запорожец» по дороге в Ленинград...
Напряженно вглядывается в дальний свет фар Николай Иванович...
Сидит рядом с ним его дочь — Лидочка.
Уставилась в боковое стекло неподвижным взглядом, и мимо нее пролетают черные деревья, черные кусты, черные строения — то ли спящие, то ли покинутые. Неживые...
Но постепенно вся эта чернота за боковым стеклом «Запорожца», куда не достает свет фар, устремленный только вперед...
...и трескучий шум «запорожского» двигателя...
...начинают преобразовываться...
...в грохот железнодорожного электровоза, с длинным хвостом из вагонов, несущихся по рельсам в белесой предрассветной мгле...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
В.В. курил, забравшись с ногами на свой диванчик...
...а Ангел, отгородившись от дыма сигареты В.В. невидимой ангельской прозрачной завесой, сидел на своем месте, поджав под себя ноги.
— Хотел бы и я посмотреть на того пацана, который в ту ночь оставался за Толика в колонии! — сказал В.В.
— Он перед вами, — улыбнулся Ангел.
— Об этом я уже догадался. А как вам это все удалось? Я имею в виду трюк с подменой, когда вы в отсутствие Толика остались изображать его в колонии. Убежден, что там была своя отлаженная система стукачества, и Толик наверняка очень сильно рисковал!..
— Нет. — Ангел отрицательно покачал головой. — Тут все было чисто.
— А представьте себе противоречивые показания людей, которые могли видеть Толика в Ленинграде или по дороге туда, и других свидетелей, которые именно в это время видели его (в смысле — вас.) в колонии? Этого вы не боялись?
— Нет-нет... Я заранее просчитал, что в Ленинграде Толика-Натанчика увидят всего лишь три человека.
— Какие еще «три»?! — удивился В.В. — Ну, Лидочка, ее отец... А кто третий?
— Третий — Заяц.
— Ах да... Но вы же в это время торчали в Германии!..
— Действительно, я ждал легализации... Но надо отдать должное моему Профессору Ангелу-Хранителю. Он, видимо, чувствуя себя в чем-то виноватым передо мной — обескрыленным и лишенным чина, — не прерывал со мной связи... Когда до убийства Зайца оставалось времени с гулькин нос, старик развил на Небе сумасшедшую деятельность! Он ускорил оформление моих документов, с последующим официальным внедрением в Человечество, он потребовал у наших Священных Кадров моего немедленного перемещения в Ленинград
ДЕНЬ. КРЫША ДОМА, В КОТОРОМ ЖИЛ ЛЕША...
И Учитель, и его бывший Ученик были грустны и серьезны.
Маленький Ангел сидел на гребне крыши семиэтажного дома, свесив ноги по одну сторону крыши...
...а Старый Профессор Ангел-Хранитель стоял за печной трубой, словно за кафедрой, облокотившись о большую домовую телевизионную антенну.
Он был при полном ангельском параде — в белом хитоне до пят, золотых сандалиях, и за его широкой прямой спиной подрагивали большие и мощные крылья с пожелтевшими от старости перьями...
— Мальчик мой, — говорил Старый Ангел. — Лишен ли ты ангельского чина, отобраны ли у тебя крылья, поверь, это все не имеет никакого значения! Это все лишь внешняя атрибутика — не больше... Ты все равно остался Ангелом. Ангелом-Хранителем! С достаточно серьезным запасом чистых и праведных профессиональных навыков и приемов, арсенал которых будет пополняться всю твою дальнейшую жизнь. Но это будет зависеть уже лишь от твоего собственного самосовершенствования... И запомни: главное — сохранить постоянное состояние внутренней Справедливости! К сожалению, мы с тобой лишены Карательных и Наказующих функций, а они очень пригодились бы тебе сейчас на Земле. Особенно в России. Попробуй, малыш, отыскать для себя некий действенный эквивалент тому, что в нашем ангельском просторечии называется Кара Небесная...
— Простите, Учитель, но я не очень понимаю, что вы имеете в виду... — робко сказал маленький Ангел.
— О’кей! — ответил Старый Ангел. — Пример: известно, что Толик и Лидочка собираются мстить Зайцу. Мы с тобой свято убеждены в Справедливости этого намерения... Так?
— Да.
— Сами принять участие в этом акте отмщения мы не имеем права. Как бы нам этого ни хотелось. Так?
— Так...
— В таком случае мы обязаны создать для Охраняемых нами условия максимальной безопасности при исполнении ими Справедливой акции возмездия. Понял?
— Да. Но как? — растерялся маленький Ангел.
— Проще пареной репы, — сказал Старый Ангел-Профессор. — Скорее всего Толику-Натанчику придется уехать из своего узилища в Ленинград. Никто не должен знать, что в то время, когда этот подонок Заяц будет Справедливо уходить из жизни, Толика не было в колонии! Ибо подозрение в убийстве Зайца может сразу же пасть на него... Наоборот, десятки мальчишек-заключенных, воспитатели и охранники должны будут потом на следствии подтвердить, что именно в это время Толик-Натанчик Самошников — младший брат нашего покойного Леши — находился в колонии у всех на глазах! И для этого на несколько часов Толиком станешь ты... Это не очень сложно. Сейчас я покажу тебе, как это делается!..