Двуликий бес

Провалы в памяти — дело наживное.

Кажется, обычно мне было не свойственно лежать под столом, рядом с опрокинутым стулом, забавляясь язычками пламени, пляшущими джигу на кончиках моих пальцев. «Та-та-там-пам-парам-пам-парам!..» Огоньки послушно выплясывали под любую, приходящую мне в голову мелодию. Это было весело, но исподтишка вызывало тревогу. Было в этом положении вещей что-то ненормальное… Только что именно? То, что я лежу под столом, или то, какие мелодии заставляю выплясывать послушные огоньки? Наверное, огоньки отвлекали от правильной работы мысли, и я велел им погаснуть, а потом сел на полу и деловито огляделся. В комнате царил относительный порядок. Шкафы стояли на месте, горы какого-то хлама

по углам тоже не вызывали ощущения неправильности. Ощущение неправильности вызывал опрокинутый стул. Я поднял его за ножку и поставил вертикально. Ага. Вот так и должно быть… Вдохновленный чувством внутреннего одобрения и ощущением, что это только начало, я поднялся на ноги и сам. Стало еще лучше. Но кажется, это было еще не все… Да, не все. «Но не совсем в этой комнате», — пришло мне в голову. И увидев дверь, я подошел к ней, толкнул створку наружу, вышел в коридор и захлопнул дверь за собой. Потом медленно повернулся и посмотрел на нее подозрительно, внезапно вспомнив, что дверь не должна была открываться ни «наружу» ни «внутрь», она должна была просто отъехать в стену. Гм… На моих пальцах снова раздраженно вспыхнули и погасли огоньки, когда я махнул рукой и направился по коридору наугад — куда-нибудь да приведет, иначе, зачем тут коридор?

Коридор вел к сияющей двери, что тоже отчего-то вызвало во мне смутную тревогу. Что же я когда-то слышал или читал о свете в конце тоннеля? Не помню… Значит, надо проверить, что там. Когда я добрался до сияющей двери, за ней обнаружилось просторное помещение, залитое ярким, но уже не кажущимся ослепительным, светом — освещающим все уголки сверкающего белизной зала со стенами, усеянными всевозможными датчиками. А посередине, вместо центрального терминала… (так, выходит, я вспомнил, что тут должен был быть центральный терминал…) торчал здоровенный, этак в шесть или семь обхватов, древесный ствол. Шелестящая крона взмывала куда-то вверх, сквозь опалесцирующий потолок, оставляя в пределах видимости лишь несколько мощных ветвей, усеянных листьями, похожими на золотисто-зеленые полированные дощечки — плотные и твердые, мелодично позванивающие без всякого ветра.

— Эрвин! — окликнул очень приятный голос откуда-то сверху, пока я обалдело разглядывал возникшее откуда ни возьмись сказочное дерево и пытался сообразить, куда же делся терминал. «Ух ты! — подумал я, да ведь это, кажется, мое имя!» И посмотрел вверх.

На ветке дерева сидела девушка, завидев которую, я сообразил, что тоже знаю ее имя.

— Антея! — удивился я. — Что ты там делаешь?

Антея держалась за ветку обеими руками и выглядела очень сосредоточенной. Похоже, она сама не знала, что она там делает.

— Хочешь спуститься? — спросил я, протянув руку.

Антея кивнула и ловко спрыгнула вниз почти что и без моей помощи. Одета она была во что-то, напоминающее мундир — удобный черный китель с серебряным шнуром и золотым значком на груди и серые брюки. Что до самой Антеи, была она пышнокудрая и сероглазая, с очень правильными чертами лица. Но снова уловив какую-то «неправильность», я повнимательнее присмотрелся к ее значку. Это было золотое яблоко. А должна была быть золотая спираль, — вспомнил я. — Мы ведь историки.

— Спасибо, — сказала Антея. В ее голосе слышалась настоящая признательность, куда большая, чем это могло быть вызвано объективными причинами. Наверное, мое появление вывело ее из какого-то умственного тупика. — Едва завидела твою рыжую голову, так и вспомнила, как тебя зовут. Да и меня заодно — уже прогресс!

— Угу, — отозвался я рассеянно и покосился на собственный значок — уж не превратился ли и он во что-то другое. Но тут же про него забыл, наткнувшись взглядом на нечто куда более массивное — на моей груди на золотой цепочке висел довольно здоровенный золоченый рог — и как я умудрился раньше этого не заметить?

— Гьяллахорн, — сказала Антея удовлетворенно, будто припечатав, и как-то радостно ткнула в рог пальцем. — Выходит, ты здесь Хеймдалль. Ну а я — Идунн, — она дотронулась до своего значка-яблока.

— Что-что?.. — переспросил я, не поспевая за такой прытью мысли. Кажется, недавно мы припомнили совсем другие имена. Но и в этих что-то было…

— Мы в Асгарде, — сказала Антея, и ее губы смешливо дернулись в ответ на мой озадаченный взгляд. — Отчасти. Запутались в измерениях. И вот теперь вместо терминала у нас Иггдрасиль, а за иллюминаторами с ветки виден Биврёст. Там еще осталась моя корзинка с яблоками… Интересный эффект, правда? Но думаю, скоро это пройдет. Перед экспериментами с вероятностями всегда главное — не забыть поставить таймер!

— Ну да… — согласился я. Теперь понятно, откуда у меня возникают странные мысли, что с нами вообще иногда случается что-то необычное, и что это даже в природе вещей. Мы ведь и историю изучаем «перемещаясь во времени», а точнее, в особого рода измерениях-вероятностях, которых бесконечное множество. Но есть способы максимально приблизить их к реальности. А если не приближать… использовать недостаточно полные и недостоверные данные, то оказаться можно, строго говоря (да — именно строго), черт знает где. Похоже, именно это и произошло… мы ведь, кажется, пытались заглянуть в будущее. Точно. Похоже, не самая удачная была попытка. Не считая того, что вообще хоть что-то удалось — и это огромный успех. Но теперь мы про это хотя бы помним.

Из коридора послышались новые голоса. В зал вошли двое — хмурый Гамлет с нелепо сидящим на буйных черных кудрях цветочным венком и моя сестрица Линор — на ее золотых волосах такой же венок смотрелся куда более уместно.

— Фрейр и Фрейя, — сказала Антея как нечто само собой разумеющееся.

— А что это тут за осина? — сердито вопросил Гамлет, неодобрительно уставившись на дерево на месте центрального терминала.

— Иггдрасиль — это ясень, — терпеливо объяснила Линор.

Похоже, эта парочка встретилась раньше в коридоре и как-то тоже умудрилась догадаться или начать догадываться, что происходит.

— А откуда он тут? И с нами-то что?

— Мы пытались заглянуть в будущее, — напомнил я.

— А… — сварливо отозвался Гамлет. — Это многое объясняет.

— Но мы точно вернемся? — поинтересовался он, глядя то на Линор, то на Антею — в том, что касается технической стороны наших исследований, девушки у нас были признанными авторитетами.

— Нет, конечно, — едко отозвалась Линор, чуть насмешливо поглядывая на его венок. Кажется, ее немного раздражала одинаковость венков. — Какая еще точность в экспериментах?

— Вопреки распространенному мнению, — в голосе Антеи зазвучали лекторские нотки, — забросить себя в будущее возможно — пара пустяков. Вот только трудно сделать этот процесс контролируемым, потому трудно обойти встроенную аварийную систему безопасности — никогда не знаешь, в какое будущее попадешь, и на что оно будет похоже.

— Учти, мы все слышали! — послышался новый голос, и в зал вошел Олаф, как-то неприкаянно помахивающий в воздухе боевым молотом. Забавно, даже волосы у него порыжели почти как у меня. Теперь он был Тором. Сразу за ним вошли Фризиан и мой отец. Худощавый Фризиан, заинтересованно посверкивающий яркими глазами по сторонам, с обычным для себя обманчиво-меланхоличным видом поглядывал все время и на свою правую кисть, будто закованную в латную рукавицу. А у отца появилась на лице диковинная повязка с бронзовым щитком, изукрашенным странным, похожим на стилизованное солнце, узором, прикрывающим его правую глазницу. Но его левый глаз, такой же зелено-карий как и всегда, был знакомо иронично прищурен, а темно-медные усы топорщились — он явно потешался над всем происходящим.