Дядя Икс
Шрифт:
Попробовать прокатиться по паркету, как по льду, будто бы ты на катке? Кирилка разбежался, чтобы лучше прокатиться. Не посередине коридора, где народу много, разбежался, а в сторонке, у окон. Вот сейчас заскользит… Но что это? Он летит кувырком: наступил на развязанный шнурок, а тот его как дернет вниз!
Лбом Кирилка так треснулся об пол, что в голове загудело. И точно из паркета прозвучало грозное:
— Это что за безобразие? Чуть меня не повалил! Из какого ты класса?
Тяжело
— Вот не разрешу тебе несколько дней ходить в школу!
— Разве вы врач? — в ужасе спросил Кирилка. — Вы — эскулап?
Завуч почему-то обиделась:
— Ты еще дерзишь! Думаешь, не могу не допустить к занятиям ученика, который не умеет себя вести?
Наверно, и правда может! Кирилка заревел. Сквозь слезы он смутно различал толпившихся ребят, слышал, как говорила извиняющимся голосом Валентина Федоровна:
— Он отвык от школы… Было бы мне глаз с него не спускать…
Потом он плакал, сидя за партой.
— Ревушка! — снисходительно шептал Петька Барков. Шишка на лбу Кирилки вздувалась и ныла. Собака в тетрадке по рисованию у него не получалась и размазывалась: на собаку капали слезы. Петька с гордым видом рисовал танк. Каждый на уроке рисования рисовал что хотел — такое было задание.
Таинственная тетенька
На другой день Кирилка вел себя в школе гораздо тише и уже не так часто улыбался на уроках. Он слушал очень внимательно и на математике получил у доски четверку, потому что все решил правильно.
Зато после уроков было страшно весело. Первоклассники, за которыми не приходили мамы и бабушки, возвращались гурьбой. И шли они не по тротуару, а по вершинам сугробов, лежащих вдоль тротуаров. Некоторым мальчишкам удавалось провалиться в сугроб по пояс — красота! У Кирилки прыжок с глубоким погружением получился всего один раз. Может, он был слишком легким и не пробил снег, а может, не так скакнул.
Мальчишки хохотали, швырялись грязными снежками, валили друг друга в снег, садились на свои ранцы и съезжали на них с сугробов, как на санках.
Укутанная платком старушка остановилась и сказала:
— Ребята, вы же нагребли полные сапожки! Замерзнете, бегите домой!
— Ничего мы не замерзнем! — горласто отозвался Петька Барков и с криком «Ур-ра!» толкнул Кирилку.
Кирилка свалился и захохотал. Выбираясь из снега, успокоил старушку:
— Нам, наоборот, жарко!
Старушка покачала головой и ушла.
Нечаянно кто-то из мальчиков попал снежком в прохожего, пожилого дяденьку. Дяденька прикрикнул:
— А ну, хватит баловаться!
И они разбежались.
У своей двери Кирилка извлек из кармана пальто залепленный снегом ключ. Вся тесемка, на которую ключ был привязан, и булавка, которой тесемка была приколота к подкладке внутри кармана, были в снегу.
Обледенелый ключ плохо лез в замочную скважину. Кирилка хлопнул себя по лбу. Зачем он мучается, когда можно просто позвонить? Сегодня же у мамы выходной день!
Мама открыла дверь и ахнула:
— Да ты весь в снегу! И ноги мокрые! Живо разувайся! Опять простудишься! — Она сама содрала со своего сына пальто и ботинки.
Здорово бы мама Кирилку отругала, но вдруг снова позвонили.
К ним пришла какая-то тетенька.
Невысокая, в сером пушистом платке и в зеленом пальто с меховым воротником. Не то чтобы толстая, но плотная, коренастая. Довольно старая, конечно, но не старушечка, а так — сильно пожилая.
— Вы Дроздова? — решительно спросила тетенька маму.
— Да, здравствуйте.
— Здравствуйте, здравствуйте. Объявленья вешали? На столбах. Насчет этих самых… нянек?
Мама кивнула.
— Вешала. Только давно.
— Пожалуй, я соглашусь присмотреть за вашим сыном. Если, конечно, он мне понравится. Но неподолгу. Часа этак три в день.
Мама порозовела от волнения и засуетилась.
— Пройдемте, пожалуйста, в комнату. Снимите пальто. Разрешите, я вам помогу повесить. Садитесь, пожалуйста.
Сидя на диване, тетенька пристально смотрела на маму.
Мама даже смутилась и поправила кофточку.
— Значит, вы мои объявления читали… Я уже потеряла всякую надежду, что кто-то по ним придет.
— Раньше прийти было некогда.
— Вы пенсионерка?
— Да, у меня пенсия неплохая. Сорок пять лет на заводе проработала.
— Простите, как ваше имя-отчество? — спросила мама.
— Еликонида Гордеевна, — отчеканила тетенька.
— Редкое имя. Красивое. А… — мама помялась, — … рекомендации какие-нибудь у вас есть?
— Сорок пять лет работы на одном заводе — это тебе не рекомендация? — строго спросила тетенька.
— Да, да, конечно, — заторопилась мама. — Вы что-то сказали, что не очень много часов сможете…
— Три часа, я сказала. Приду в двенадцать, из школы его встречу, накормлю, что надо поделаю, да и восвояси.
«Восвояси», — отметил про себя Кирилка. Надо у мамы потом спросить, как это? Что-то не очень ему тетенька нравилась: с мамой-то как строго разговаривает! Мама перед ней как девочка-школьница сидит…
— Но у меня есть одно условие, — почти грозно проговорила тетенька.