Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола
Шрифт:
Увлеченный размышлениями, Жорж Свинкин не заметил, как со всех сторон на землю начала опускаться темнота… Но какая причина заставила этого негодяя Попова Николая, принятого в команду «Питатель», оставшегося без документов, убегать в другую команду?..
Жорж Свинкин шагал уже машинально, так сказать, не обращая на это внимания, как полуживой полуавтомат… А что было бы, как бы сложилась его, Хрякова Егорки, жизнь, если бы он с первого класса учился по-человечески? Кем бы он сейчас был? Получалось, что кем бы он ни был, но не топал бы, израненный, измученный и обмазученный, в полутемноте по дороге в неизвестной
Тут он — глазам своим сначала не поверил! — увидел у самой обочины тракторчонка с прицепом и обрадовался этому драндулету будущего, чуду двадцатого века, как доброму старому знакомому, вернее, как прямо-таки родному дому. Жорж Свинкин радостно взобрался в кабинку, аккуратно и старательно закрыл дверцу, поудобнее устроился на сиденье, мысленно проклял Гаврилу и его тёщу Глафиру Сосипатровну, поблагодарил судьбу и тракторчонка и самым крепчайшим образом уснул.
Приснился ему радостный и вместе с тем тревожный сон. Будто едет он на тракторчонке один, без всякого там бывшего двоечника Гаврилы, — в кромешной тьме. Казалось, не драндулет будущего, не чудо двадцатого века, а всё вокруг тарахтит, трещит, скрипит, повизгивает… Жорж Свинкин очень цепко держится за руль, сам весь трясется вместе с кабинкой, сам вроде бы тарахтит, трещит, скрипит, повизгивает, а сквозь все эти оглушительные звуки слышатся требовательные милицейские свистки…
И внезапно понял Жорж Свинкин со страхом, что он не сон видит, а в самом деле едет один на тракторчонке, чуде двадцатого века, драндулете будущего. Бескомандный тренер весь сжался от ужаса, металлические зубы выбивали мелкую дрожь…
Впереди ехала машина с мигалкой над кабиной, и в темноте ярко горели слова «прошу остановиться». Слева и справа тракторчонок сопровождали мотоциклы. На Жоржа Свинкина были направлены яркие лучи электрических фонариков.
Трели милицейских свистков прекратились, и псевдотрактористу стало совсем не по себе: он всегда, всю жизнь знал, ещё когда сидя торговал газированной водой, что с милицией шутки плохи, если совесть твоя не предельно чиста.
Дверца справа открылась, и в кабине оказался человек, он, оттолкнув плечом, скажем прямо, обалдевшего водителя, что-то нажал, что-то покрутил, и тракторчонок остановился.
— Выходите!
Конечно, Жорж Свинкин был почти уверен, что в данном случае он почти ни в чём не виноват, и его единственным желанием было немедленно сообщить о подлинном виновнике всей этой мазутно-самоходной истории, и он громко прохрипел:
— Гав… гав… гав…
— Прекратите паясничать, гражданин Свинкин! — остановил его строгий голос.
— Гав… гав… га-а-ав…рила!
— Ваши документы, гражданин Гаврила Свинкин!
Щурясь от света фар и фонариков, Жорж Свинкин, смею вас уверить, уважаемые читатели, понял, что он попал вроде бы в совершенно безвыходное положение, и сразу замёрз от страха. Ведь полторы минуты назад он был убеждён в своей невиновности — и вдруг… Если его задержали только по жалобе золотого, но вредного человека Глафиры Сосипатровны, Гавриловой тёщи, — это одно, а если… И собрав всю силу воли, все остатки мужества, Жорж Свинкин скрипло, но с большим достоинством прохрипел:
— Я тренер футбольной команды «Питатель» Жорж Робертович Свинкин. От меня сбежал вратарь, мне крайне необходимо сейчас же попасть
— Ваши документы, гражданин!
— Нет у меня документов! — жалобно признался Жорж Свинкин, — их у меня украли вместе с деньгами! А послезавтра у меня игра, уж не помню где, а вратарь сбежал, а я его ищу…
— А на каком основании вы угнали трактор? Почему выдавали себя за государственного тренера? Почему угрожали оружием и обокрали гражданку Глафиру Сосипатровну Суслопарову? Почему не реагировали на наши приказания остановиться?
А Жорж Свинкин понятия не имел, что значит слово РЕАГИРОВАТЬ, но зато не ошибался в том, что дела его весьма и весьма плохи и будут ещё значительно хуже, если он не придумает какую-нибудь суперхитрость… Хитрость, так сказать, люкс!
— Дорогие и уважаемые товарищи милиционеры? — торжественно и скрипло прохрипел он. — Может быть, даже вполне может быть, что я в чем-то немножко и виноват. Я за всё отвечу. Если потребуется, понесу заслуженное наказание. Но отвезите меня, пожалуйста, сначала в леспромхоз! Дайте мне возможность найти моего вратаря! Помогите развитию футбола! Огромная армия болельщиков будет вам благодарна!
Просьбу его обещали удовлетворить, и Жорж Свинкин бодро направился к машине с зарешеченными окошками.
Едва тронулись с места, как ему стало едва ли не весело: да он всё свалит на этого негодяя Попова Николая и на ещё большего безобразника — бывшего двоечника Гаврилу! Он столько наврёт про них, что… ха-ха-ха!.. что… хо-хо-хо!.. что… хи-хи-хи!.. что… хе-хе-хек!.. Почему хек? При чём здесь хек? Но ведь действительно хек какой-то получается… А что он может наврать, предположим, об этом негодяе Попове Николае, если даже не знает, что вратарь без него делал?
А если не врать, а рассказать правду?.. Но вот чего не умел, того не умел Жорж Свинкин. Он просто понятия не имел, как это — говорить только правду — делается.
Но главное: эх, найти бы в леспромхозе этого негодяя Попова Николая!
Только не надо думать, уважаемые читатели, что Жорж Свинкин, имеющий опыт лишь в торговле газированной водой и квасом, действовал столь неразумно, что мы заранее можем быть убеждены в его полной неудаче.
Нет, до неудачи, если она и случится, ещё очень и очень далековато. И тем, кто не верит в бескомандного тренера и не верит ему, предстоит пережить немало серьёзных и опасных событий.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Егор Весёлых расстается с огромными чёрными усами и вспоминает наиболее важные моменты своей жизни, очень горестно размышляя об основном недостатке своего характера
Если бы фамилия человека точно соответствовала тому, как складывалась его жизнь, то Егор Весёлых мог бы иногда с полнейшим основанием носить фамилию Грустных или Печальных, а частенько и — Несчастных. Но несмотря на это он был и оставался весёлым человеком по фамилии Весёлых.
Сейчас вот сидел он на кухне перед зеркалом, держал в руках большие ножницы и в последний раз любовался своими огромными чёрными усами, крутил их, поглаживал…