Дьявол предпочитает Armani
Шрифт:
— Ой, не тряси, пакет порваться может, — запричитала Ирина, пытаясь забрать пакеты обратно.
— Так, спокойно, все под контролем, — Макс ослепительно улыбнулся. — А вы со Светой очень похожи.
— Конечно, я же ее мать, — тон, которым это было сказано, выражал такую вселенскую скорбь, что Макс не сдержал смешок, а Светка закатила глаза.
— Мам, перестань, — прошипела она.
— Я с тобой дома поговорю, — многообещающе заверила Ирина. — Так и давно вы со Светой знакомы? — невзначай спросила она.
— Это запутанная история, — ловко увильнул
— Я все отлично готовлю, — с легким самодовольством ответила женщина, — но таких хачапури, как у меня, ты нигде не попробуешь, — сказала она, а потом без всякого перехода добавила: — ты такой черненький, не цыган, часом?
— Мама!
— Нет, не цыган, — усмехнулся Макс. Ему явно нравилась эта веселая женщина.
Когда они остановились у подъезда, Ирина деловито забрала свои пакеты обратно, потом впихнула их Свете, а потом сообщила Максу, что завтра он может прийти на семейный ужин. Услышав это, Света закашлялась и помотала головой, пользуясь тем, что мама ее не видит, а парень с готовностью согласился.
— Вот и славно, — Ирина кивнула, а потом попрощалась и вошла в подъезд, дав дочери возможность попрощаться с кавалером.
— Ты что творишь?! — возмутилась Света, едва дверь с грохотом захлопнулась.
— Веду себя, как примерный мальчик, — подмигнул Макс. — И кстати, у тебя есть вечер, чтобы придумать легенду нашего знакомства, — шепнул он ей на ухо. — Скинь мне потом.
— У меня нет твоего номера!
— Уже есть. Записал тебе, пока ты была в душе.
— Ты лазил в моем телефоне?!
— Только записал свой, — поднял руки вверх Макс. — Боялся, что ты снова сбежишь. И вообще, не хочешь, чтобы кто-то рылся в телефоне, ставь пароль. А то это было почти приглашением.
— Сумасшедший!
— Есть немного, — не стал спорить парень, а потом снова склонился к ней и зашептал на ухо. — Я бы вернулся к тому, на чем мы остановились, но, кажется, твоя мама подглядывает за нами в окно, и мне неловко. Так что до завтра, — он легко поцеловал ее в щеку и ушел, не оборачиваясь.
— Беги, глупец, — прошептала Света, предчувствуя феноменальное веселье завтра вечером. — Тебе конец.
О луке и счастливых овцах
Полина названивала Светке, но она не отвечала на звонки, а потом отправила сообщение-шаблон с обещанием перезвонить, как освободится. Поля едва не заскрипела зубами от досады: почему сейчас, когда она так ей нужна?!
Девушка шла по улице, звонко чеканя каблучками по асфальту, чувствуя, как внутри снова и снова взрывается что-то, и никак не могла понять, в ярости она или на грани истерики. Она без конца вспоминала поцелуй, такой неожиданный и долгожданный, такой потрясающий и такой жестокий. На
«Дура!»
Злость и обида выедали нутро, хотелось вернуться и надавать самодовольному заму пощечин, но вместо этого она только ускорила шаг, мечтая оказаться как можно дальше от гребанного офиса, от чертовых интриг и Данилки Присли, в которого так опрометчиво влюбилась.
— Да он просто моральный импотент! — она была так зла, что не сдержалась и выкрикнула это вслух.
Перехватив удивленный взгляд какой-то женщины, она стушевалась и поспешила скрыться с места преступления. Вечно она так. Как она вообще могла вообразить, что кто-то вроде зама захочет ее поцеловать? В каком бреду она допускала мысли о том, что может ему нравиться? Мало того, что она неловкая, бестолковая и бесполезная, так и он эгоист и козел, каких поискать. Она вообще серьезно начинала сомневаться в том, что он человек.
Точнее, она почти убедилась в том, что это не так. Он играл ее чувствами, играл ею, ловкий и расчетливый манипулятор, который читал ее как открытую книгу и пользовался без всякого зазрения совести. Она лезла из кожи вон, пытаясь ему угодить, а он только и знал, что бросать ей в лицо претензии и предъявлять какие-то требования.
Снова вспомнив о подставном поцелуе, от которого у нее дрожали ноги, Поля ощутила, как в глазах встают слезы.
«Хватит! Прекрати! У тебя глаза накрашены, успокойся, тряпка!» — приказывала она себе, сдерживаясь из последних сил.
Хотелось еще раз позвонить Свете, а лучше вломиться к ней в квартиру, но видеться с ее милым, но таким шумным семейством не было никакого желания. Вдруг, взгляд ее упал на вывеску небольшого кинотеатра, который располагался недалеко от ее дома. Подумав всего мгновение, она резко развернулась и пошла туда, решив, что лучше уж смотреть кино, чем рыдать дома. Она не будет плакать хотя бы для того, чтобы завтра, увольняясь, выглядеть сногсшибательно назло Даниилу Александровичу.
«Меня от вас тошнит!» — снова и снова по замкнутому кругу проносилось у Дана в голове, пока он шел домой, пока забирал в ресторане еду на вынос, пока принимал душ. Он стоял под обжигающе-ледяными струями, но не чувствовал холода, только смотрел как вода, кружась, убегает в слив, закручиваясь бесконечной спиралью, и такой же спиралью крутились последние Полинины слова.
«Вы знаете, что нравитесь мне», «вы мной пользуетесь», «я вам не нравлюсь» — ее слова жгли куда сильнее, чем холодные капли, что разбивались о его покрывшуюся мурашками кожу. Но хуже всего было то, что, разработав свой, как ему казалось, великолепный план, он не учел то, что созданный его руками служебный роман выставлял Полину в крайне нелицеприятном свете. И ему было ужасно стыдно за то, что он поставил ее в такую неловкую ситуацию, хотя в самом начале их авантюры клятвенно обещал ей взять всю ответственность на себя. Получается, он не только не сдержал своего слова, но еще и подставил ее.