Дьявол Шарпа
Шрифт:
— А сколько ему сейчас?
— Молокосос. Лет тридцать, не больше.
Консул, справедливо полагая, что и так наговорил о страшном Батисте больше, чем надо, в сердцах шваркнул на стол пустой стакан. Индианка спешно наполнила посудину смесью вина и рома.
— Если вам станет одиноко, полковник, навестите «чингану» за церковью и спросите девицу «Ла Монха». — Блэйр закатил глаза и помотал головой, изображая райское блаженство, ждущее Шарпа с Харпером в объятиях «Ла Монхи», — Она — мулатка.
— Мулатка —
— Полукровка, наполовину — женщина, наполовину — дикая кошка.
— Вернёмся к Батисте. — Шарпа не так легко было увести от интересующей его темы.
— Я всё сказал. — пожал плечами консул, — Парень — хищник. Встанешь на пути — перекусит. Он здесь царь и бог. Попробуете ром?
Шарп покосился на девушек-индианок, с кувшинами вина и рома смиренно ждущих команды хозяина.
— Нет, не хочу.
— А хотите, отдам вам этих крошек на ночь? — с хмельной щедростью предложил Блэйр, — Страшны, как смертный грех, но в темноте-то все кошки серы? По этой части они мастерицы, да и как иначе? Готовят бурду, убирать не умеют, но хоть в кровати шустрят.
Шарп видел, что Блэйр уже основательно набрался, но имелось ещё одно нерешённое дело:
— Где мне найти американского консула?
— Филдинга? Зачем вам Филдинг? — ревниво засопел Блэйр.
Посвящать кого-либо в тайну поручения Наполеона Шарп не желал, а потому сходу сочинил некоего живущего в Нормандии американца, будто бы знающего Филдинга. История получилась не слишком связная, но и Блэйр был нетрезв:
— Не повезло вам. Один из ихних китобоев сцапали испанцы, так что Филдинг на Чилоэ и пробудет там неделю, не меньше.
— Чилоэ?
— Остров на юге. Далековато отсюда.
Шарп с трудом скрыл огорчение. Исполнение просьбы Наполеона так некстати затягивалось.
— Вам знакомо имя подполковника Чарльза? — осведомился стрелок нарочито небрежно.
— Знакомо? Ещё бы не знакомо! Он военный советник у О’Хиггинса.
— Так он мятежник?
— Мятежник, мятежник. Какого ещё рожна вся эта шатия-братия прётся в Южную Америку? С тех пор, как в Европе всё утихло, для всех наших ненастрелявшихся вояк в Чили словно мёдом намазано, а мне потом отдувайся перед испанцами. Что вам нужно от Чарльза?
— Нет, нет, ничего.
Беседа постепенно сошла на нет, и уже через час Шарп с Харпером пытались заснуть в полных блох кроватях под барабанящий по крыше дождь. Почёсывая поутру следы укусов, Харпер кисло констатировал:
— Как в старые добрые времена.
Ночной ливень поднял со дна рва мусор, колыхавшийся теперь у края, а площадь превратил в скопление луж разной глубины и размера.
— Жуткий денёк для поездки. — меланхолично заметил Блэйр, уже сидевший в гостиной за дымящейся чашкой кофе, — Вот увидите, не пройдёт и часа, как с неба потечёт опять.
— Куда-то собрались?
— Вниз по реке, в порт. — консул застонал и потёр виски, — Проследить за погрузкой и переговорить с капитаном «Черибдиса». «Черибдис» — наш фрегат. У побережья дежурит целая эскадра, бдительно следя, чтобы испанцам не вздумалось обидеть кого-то из наших соотечественников. Капитан-генерал Батиста и его приятели знают, что стоит мне щёлкнуть пальцами — и все их игрушечные лодчонки враз окажутся на дне. Эй, где завтрак?
Последние слова он выкрикнул в сторону кухни и сморщился от боли. Рваный треск мушкетов донёсся от Цитадели.
— Конец бунтовщику. — брезгливо прокомментировал консул.
Грянул ещё один отдалённый залп.
— Весёленькое выдалось утречко.
— Расстреливают бунтовщиков? — полюбопытствовал Шарп.
— Бунтовщиков или голодранцев, пойманных со старым охотничьим мушкетом и не наскрёбших медяков на взятку патрулю. Разгильдяев приволакивают к башне Ангела, наскоро читают отходную и посылают их грешные души к Создателю.
— Что это за башня Ангела?
— Допотопная груда камней в центре Цитадели. Испанцы возвели её, когда высадились здесь впервые. Ничто её не берёт: ни пожары, ни землетрясения. Использовалась, как застенок, но сейчас там пусто.
— А откуда название? — вступил в разговор Харпер.
— Бог весть. Испанцы. Какой-то шлюхе спьяну померещились не зелёные черти, как обычно, а ангелочек. Попам же только того и надо. — он пожал плечами и снова гаркнул, — Где мой завтрак?
Перекусив, Блэйр отбыл в порт.
— Не ждите от Маркуинеса чудес, — наставлял он Шарпа, — Капитан обслюнявит вас с ног до головы, но делать ничего не будет, пока в его кармане не забренчит золото.
Вскоре после отъезда консула «подполковника Шарпа» и «мистера Харпера» пригласили в Цитадель «оказать честь своим присутствием» капитану Маркуинесу. Одолев быстрым шагом знакомый путь: мост-тоннель-плац, друзья оказались во внутреннем дворике, у стены которого на это раз кучами окровавленного тряпья валялись два мертвеца. Велеречиво поприветствовавший англичан Маркуинес был несколько смущён тем, что трупы не убрали:
— Ждём телегу отвезти их на кладбище. Изменники, бунтовщики.
— Почему бы не выбросить их в ров, как индейских детишек? — ехидно осведомился Шарп.
Маркуинес иронии не понял:
— Бунтовщики ведь христиане.
— А индейцы нет?
— Кто-то, может, и христианин. — задумался Маркуинес, — Миссионеров-то у нас тьма-тьмущая. По мне, столько и не надо. Собрал мартышек в кучу, покропил святой водой — и готово. Дикарей всё равно не переделаешь. Вероломные и лживые твари. Только отвернись — он тебе враз нож в бок воткнёт. Сотни лет восстают против нас и ничему не учатся.