Дьявол в музыке
Шрифт:
– Кажется, вы сомневаетесь в том, что синьор Кестрель сможет найти убийцу моего мужа, - заметила маркеза. – Быть может вы заключите об этом пари?
Де ла Марк поклонился.
– Маркеза, я вынужден отказаться. Мои английские друзья рассказали мне о доблести синьора Кестреля в расследовании преступлений, и я крайне далёк от сомнений в его способностях и твёрдо уверен, что если он не сможет найти Орфео, то этого не сможет никто, - француз бросил задумчивый взгляд на Джулиана. – Я бы предложил иное пари, мистер Кестрель. Я готов поставить три тысячи франков, что если вы найдёте Орфео, то пожалеете об этом.
Джулиан заинтересовался.
–
– C’est evident[40]. Поскольку Орфео почти наверняка убил маркеза Лодовико, он совсем не захочет, чтобы его нашли, и мы знаем, что его нежелание может выражаться насильственным способом. С другой стороны, может оказаться, что он невиновен – я уверен, что вашу английскую совесть будет тревожить такая возможность, когда вы отдадите его полиции. Вы ведь понимаете, что когда Орфео окажется в их руках, они забудут о других подозреваемых?
Лодка мягко ударилась о пристань. Джулиан и де ла Марк оба поднялись, чтобы заплатить перевозчику, но Кестрель оказался быстрее. Де ла Марк отомстил ему, выйдя первым и подав маркезе руку. Она безмятежно наблюдала за этими манёврами с улыбкой на губах.
Причалили и остальные лодки и высадили пассажиров. МакГрегор подошёл к Джулиану, когда тот смотрел на де ла Марка и маркезу.
– Что ты думаешь об этом французе? – спросил доктор.
– Он не пытается мне понравится, за что я ему обязан. Когда вас так стараются спровоцировать, было бы невежливо оставаться равнодушным.
– Зачем ему тебя провоцировать?
– Я думаю, он делает это лишь для развлечения. Его главная цель – отговорить меня от расследования.
«Стало быть, есть уже три человека, что пытались отговорить меня – де ла Марк, Раверси и, менее явно, Карло»
Тут он услышал голос Карло.
– Принеси мой сундук, Гвидо. Я хочу переодеться к ужину.
Гвидо сидел на краю мраморной пристали и играл в кости с лодочником. Он не мог не услышать слова хозяина, но даже не повернулся.
– Гвидо, - повторил Карло тем шёлковым голосом, которым говорит человек, твёрдо решивший не терять самообладания.
Гвидо ещё раз бросил кости перед тем как перевести взгляд на Карло.
– Господин?
– Принеси сундук в мою комнату. Я собираюсь переодеться.
Гвидо неохотно поднялся и без труда забросил чемодан Карло себе на плечо. Затем он нахлобучил цилиндр под вызывающим углом и поплёлся прочь. Золотые кольца-серьги стукались о его челюсть. Карло возвёл глаза к небу, будто моля о терпении, и последовал за ним.
– Каков наглец! – воскликнул МакГрегор. – В этой стране всем слугам разрешено быть такими дерзкими?
– Вовсе нет. Быть может, Карло держит его не из-за того, что это хороший слуга.
– А почему тогда?
Джулиан пожал плечами.
– Гвидо из Неаполя, а как сказал Раверси, Неаполь – гнездо карбонариев.
Спальни на вилле были на верхнем этаже. Иностранным гостям предложили передние комнаты с видом на озеро. Джулиана поместили в юго-восточном углу, МакГрегор стал его соседом, а де ла Марк – соседом доктора. Затем следовала главная лестница и небольшие покои маркезы в северо-восточном углу. Между передними и задними комнатами проходил широкий коридор с покрытыми красным шёлком стенами, на которых висели картины и гобелены. Гримани отвели комнату в юго-западном углу, напротив Джулиана. Рядом устроился Карло. Затем ряд комнат прерывался балконом, с которого был виден сад позади виллы. Далее располагалась незаметная лестница для прислуги; после неё шла комната Донати в северо-западом углу, напротив покоев маркезы. От Джулиана не укрылось, что де ла Марка поселили ближе к хозяйке, чем его, а единственный человек, что располагался к маркезе ещё ближе, был слепым и не увидел бы ничего, что могло произойти между этими двумя.
Но во всех иных отношениях расположение комнаты Джулиана было прекрасно. В ней располагалось два балкона – с одного можно созерцать озеро, а с другого открывался очаровательный пейзаж на фруктовый сад на южной террасе. Стены оказались оклеены белыми обоями, украшенными голубыми, зелёными и пурпурными птицами и цветами в китайском стиле. Кровать была задёрнута портьерами из голубой камчатной ткани и украшена навершиями в виде позолоченных русалок.
Джулиан переоделся к обеду, затем спустился вниз в большой квадратный салон – Мраморный зал. Здесь был серо-чёрный мозаичный пол, а по потолку проходила реплика парфенонского фриза. В каждом углу стояли бюсты итальянских поэтов и государственных мужей; вдоль стен выстроились осколки римских колонн. Но главное величие комнаты составляли две мраморные скульптуры Кановы в натуральную величину – одна изображала прекрасную и грозную Минерву, покоряющую Кентавра своей мудростью, а вторая составляла с ней удивительный контраст – на ней восхищённый Амур обнимал Психею; обе фигуры были обнажены, а их губы, казалось, вот-вот встретятся в поцелуе.
К сожалению для Джулиана, маркеза застала его за созерцанием именно этой работы. Он покраснел, но не дал манерам себя выдать. Они обсудили достоинства статуи с бесстрастием, которого Джулиан совершенно не чувствовал, после чего хозяйка предложила показать ему дом.
В такой прогулке было не миновать встречи с призраками. Невозможно осматривать эту виллу, не думая о её прошлых обитателях. Джулиан легко представлял их всех – яркая и живая Лючия; угрюмый и скрытный Тонио; Лодовико, приходящий посмотреть на уроки Орфео, и всей вилле дающий знать о своём появлении. И наконец, сам Орфео, поглощённый музыкой и другими страстями, что были известны лишь ему.
Маркеза объяснила, что первый этаж виллы отведён под кухни и кладовые, на втором расположены общие комнаты, на третьем – спальни, а чердак предназначен для слуг. Они с Джулианом начали путь с библиотеки на втором этаже – она была уставлена книгами в роскошных переплётах, но лишена стульев и столов, за которыми их можно было бы читать. Джулиан подумал, что этого можно было ожидать – в такой музыкальной семье, как у Лодовико, литературой явно пренебрегали.
Они прошли через украшенную фресками комнату в бильярдную, что была расписана весёлыми, хоть и помпезными сценами с греческими и римскими атлетами. Затем они пересекли Мраморный зал и попали в изящную столовую, где слуги как раз деловито накрывали на стол.
Следующей была гостиная с мраморными стенами кремового цвета, бирюзовыми портьерами и обивкой. Внимание Джулиана немедленно привлекло величественное родословное древо на стене. Его ветви отягощали золотые яблоки – каждое с именем и датой рождения. Хотя надпись сверху гласила «VIVA CASA MALVEZZI ANNO 1742», некоторые яблоки были пририсованы позже – в том числе, отмеченные именами Лодовико, Карло, Ринальдо, а также детей последнего – Никколо и Бьянки.
– Дети графа Карло не упомянуты, - заметил Джулиан.