Дьявол в Огайо

Полатин Дарья

— Звучит как веский аргумент, — заверила я его.

—Я выступаю против Виктории Лью, которая является ярой сторонницей корпоративного финансирования. Будто «Объединение граждан» это забавно, — разглагольствовал он, — но ее отец — большой антипрофсоюзный парень, и, очевидно, будет богохульством для нее занять эту позицию. Фу! И я знаю, что она попытается играть со мной жестко—все еще злится на меня, с тех пор, как я надрал ей задницу на региональных.

— Вы, ребята, в одной команде. Сейчас только сентябрь, у тебя целый год, чтобы с ней

справиться.

— Я все делаю лучше, чем она, — ухмыльнулся он, не скрывая своей амбициозной натуры, — и не думай, что конкурирую с ней только потому, что мы оба азиаты, — добавил он.

Я улыбнулась.

— Думаю, ты ее порвешь.

—Я знаю, — ответил он с абсолютной уверенностью, — ты должна присоединиться к команде, Джулс.

— Ага, тебе же известно, как я люблю публичные выступления, — пошутила я.

— Ты должна поднять свой показатель общественной деятельности.

— Я все еще жду вестей от «Регаля».

Я наконец-то заставила себя подать заявку на место фотографа в нашу еженедельную школьную газету. Однако у них уже был отличный фотограф — мисс Рейчел Робидо, поэтому вряд ли им понадобится кто-то новый. Но, набравшись смелости у Холли Голайтли из «Завтрака у Тиффани», я рискнула.

Я на самом деле хотела стать фотожурналистом. Но, откровенно говоря, у меня, возможно, была вторая причина, чтобы примкнуть к газете. И она носила имя Себастьян Джонс.

Себастьян тоже был второкурсником и появился в школе прошлой осенью. Он переехал сюда из Филадельфии и сразу же добился успеха, получив самый высокий средний балл по классу. Себастьян написал статью в «Ремингемский Регаль» о «пятнадцатиминутке», которая улучшает средний балл", быстро став одним из их звездных журналистов, и в конце учебного года был назначен главным редактором — самым молодым за историю школы.

В прошлом году мы вместе занимались лабораторными исследованиями на естествознании. Дружелюбное поведение делало его очень легким в общении, что каким-то образом успокаивало мои нервы. Когда мы готовили наш последний проект «Тектоника плит», Себастьян признался мне, что планирует переделать школьную газету, влить в нее свежую кровь. Насколько я знала, они еще ничего не решили, поэтому ждала, затаив дыхание.

— Они будут идиотами, если не возьмут тебя, — сказал Айзек, — ты так же хороша, как Рейчел Робидо, если не лучше.

— Ты мог бы быть немного предвзятым, — улыбнулась я.

В глубине души мне нравилось, что вера Айзека в меня так же сильна, как и вера в самого себя.

— О! – вспыхнул Айзек, — в эти выходные идет показ документального фильма о тотальной слежке в Америке. Мы пойдем.

— Только если ты посмотришь два фильма Дэвида Лина. «Лоуренс Аравийский» и «Доктор Живаго», 70-мм пленка.

— Черно-белые? – заныл Айзек.

— Фильмы Хичкока тебе понравились, — возразила я.

— Потому что они были жуткими.

— Это классика. И в цвете.

— Хорошо, если ты купишь мне попкорн и напитки, — согласился он. — Договорились?

Но

я уже не слушала. Сквозь толпу студентов я увидела что-то ... ладно, кого-то. На боковой рампе стоял Себастьян, и вертел в руках свой телефон. Редакция газеты находилась рядом с боковыми дверями, и, хотя обычно на перила садились курящие готы, на рампу вставали только один-два сотрудника «Регаля». Я видела Себастьяна несколько раз с тех пор, как началась учеба, и мы обсуждали летние каникулы — он был в лагере журналистики, как человек с захватывающей жизнью, в то время как я была спасателем в местном бассейне, как человек со скучной жизнью. Но при виде его у меня все еще перехватывало дыхание.

— Друг мой лучший, прием!

Айзек снова переключил мое внимание на себя.

Я заставила себя отбросить мысли о Себастьяне.

— Что? Да, я возьму билеты, — сказала я, пытаясь скрыть тот факт, что отвлеклась.

Айзек сложил руки на груди. Он мог бы сказать, что я не слушала, а не слушать — федеральное преступление в его книге.

— Где он? — Айзек обыскал глазами толпу.

— Кто? – попыталась выкрутиться я, понимая о ком он говорит, и Айзек знал, я знаю.

— Это написано у тебя на лице, — возразил он.

Черт.

— Неважно. Я ему даже не нравлюсь.

— Вам двоим просто нужно переспать, и покончить с этим, — дразнил Айзек.

— Да, сейчас же этим займусь. Как только смогу сказать ему хотя бы пару связных предложений.

По правде говоря, мы с Айзеком обсуждали секс так же непринужденно, как парусные яхты в центре Огайо, не имеющие выхода к морю. Ни у одного из нас не было настоящего опыта. Я несколько раз доходила до первой базы, а Айзек был практически бесполым. Он никогда не говорил о том, что ему нравились девочки – или мальчики, если уж на то пошло. Иногда я задавалась вопросом: может ли Айзек быть би или геем, но он никогда не поднимал этот вопрос, как и я.

— Эй, что мы должны сделать для презентации по социальным исследованиям?

Задался вопросом Айзек, меняя тему разговора, когда мы поднимались по лестнице к главному входу. Он делал два шага за раз.

— Айзек, это только в ноябре, — заметила я.

— Знаю, — стал защищаться он. — Думаю, «Власть пролетариата в холодной войне СССР». Весело, правда?

Я бросила взгляд на Себастьяна. Утренний луч солнца сверкнул на его очках в черной оправе, когда он улыбнулся чему-то в своем телефоне.

— Конечно, — ответила я, когда мы вошли через парадные двери школы, — но тогда ты должен пообещать, что будешь смотреть со мной «На север через северо-запад».

— Опять? – вздохнул он.

Глава 4

ДОКТОР МАТИС: Проверка, проверка. Записывает? Я нажала на красную кнопку... Ладно, похоже, это работает.

Скрип пружин.

ДОКТОР МАТИС: Тебе не нужно вставать, можешь остаться на месте. У тебя была долгая ночь.